Житие бориса и глеба полное содержание. Кондак благоверному князю Глебу, во святом Крещении Давиду

СКАЗАНИЕ И СТРАДАНИЕ И ПОХВАЛА МУЧЕНИКАМ СВЯТЫМ БОРИСУ И ГЛЕБУ

Г осподи, благослови, отче!

«Род праведных благословится, - говорил пророк, - и потомки их благословенны будут».

Так и свершилось незадолго до наших дней при самодержце всей Русской земли Владимире, сыне Святославовом, внуке Игоревом, просветившем святым крещением всю землю Русскую. О прочих его добродетелях в другом месте поведаем, ныне же не время. О том же, что начали, будем рассказывать по порядку. Владимир имел 12 сыновей, и не от одной жены: матери у них были разные. Старший сын - Вышеслав, после него - Изяслав, третий - Святополк, который и замыслил это злое убийство. Мать его гречанка, прежде была монахиней. Брат Владимира Ярополк, прельщенный красотой ее лица, расстриг ее, и взял в жены, и зачал от нее окаянного Святополка. Владимир же, в то время еще язычник, убив Ярополка, овладел его беременной женою. Вот она-то и родила этого окаянного Святополка, сына двух отцов-братьев. Поэтому и не любил его Владимир, ибо не от него был он. А от Рогнеды Владимир имел четырех сыновей: Изяслава, и Мстислава, и Ярослава, и Всеволода. От другой жены были Святослав и Мстислав, а от жены-болгарки - Борис и Глеб. И посадил их всех Владимир по разным землям на княжение, о чем в другом месте скажем, здесь же расскажем про тех, о ком сия повесть.

Святые Борис и Глеб. (в крещении Роман и Давид) Новгород. Ок. 1335 г.

Посадил Владимир окаянного Святополка на княжение в Пинске, а Ярослава - в Новгороде, а Бориса - в Ростове, а Глеба - в Муроме. Не стану, однако, много толковать, чтобы во многословии не забыть о главном, но, о ком начал, поведаем вот что. Протекло много времени, и, когда минуло 28 лет после святого крещения, подошли к концу дни Владимира - впал он в тяжкий недуг. В это же время пришел из Ростова Борис, а печенеги вновь двинулись ратью на Русь, и великая скорбь охватила Владимира, так как не мог он выступить против них, и это сильно печалило его. Призвал тогда он к себе Бориса, нареченного в святом крещении Романом, блаженного и скоропослушливого, и, дав ему под начало много воинов, послал его против безбожных печенегов. Борис же с радостью пошел, говоря: «Готов я пред очами твоими свершить, что велит воля сердца твоего». О таких Приточник говорил: «Был сын отцу послушный и любимый матерью своею».

Когда Борис, выступив в поход и не встретив врага, возвращался обратно, прибыл к нему вестник и поведал ему о смерти отца. Рассказал он, как преставился отец его Василий (этим именем назван был Владимир в святом крещении) и как Святополк, утаив смерть отца своего, ночью разобрал помост в Берестове и, завернув тело в ковер, спустил его на веревках на землю, отвез на санях и поставил в церкви святой Богородицы. И как услышал это святой Борис, стал телом слабеть и все лицо его намокло от слез, обливаясь слезами, не в силах был говорить. Лишь в сердце своем так размышлял: «Увы мне, свет очей моих, сияние и заря лица моего, узда юности моей, наставник неопытности моей! Увы мне, отец и господин мой! К кому прибегну, к кому обращу взор свой? Где еще найду такую мудрость и как обойдусь без наставлений разума твоего? Увы мне, увы мне! Как же ты зашло, солнце мое, а меня не было там! Был бы я там, то сам бы своими руками честное тело твое убрал и могиле предал. Но не нес я доблестное тело твое, не сподобился целовать прекрасные твои седины. О, блаженный, помяни меня в месте успокоения твоего! Сердце мое горит, душа мой разум смущает и не знаю, к кому обратиться, кому поведать эту горькую печаль? Брату, которого я почитал как отца? Но тот, чувствую я, о мирской суете печется и убийство мое замышляет. Если он кровь мою прольет и на убийство мое решится, буду мучеником перед Господом моим. Не воспротивлюсь я, ибо написано: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». И в послании апостола сказано: «Кто говорит: “Я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец». И еще: «В любви нет страха, совершенная любовь изгоняет страх». Поэтому, что я скажу, что сделаю? Вот пойду к брату моему и скажу: «Будь мне отцом - ведь ты брат мой старший. Что повелишь мне, господин мой?»

И, помышляя так в уме своем, пошел к брату своему и говорил в сердце своем: «Увижу ли я хотя бы братца моего младшего Глеба, как Иосиф Вениамина?» И решил в сердце своем: «Да будет воля твоя, Господи!» Про себя же думал: «Если пойду в дом отца своего, то многие люди станут уговаривать меня прогнать брата, как поступал, ради славы и княжения в мире этом, отец мой до святого крещения. А ведь все это преходяще и непрочно, как паутина. Куда я приду по отшествии своем из мира этого? Где окажусь тогда? Какой получу ответ? Где скрою множество грехов своих? Что приобрели братья отца моего или отец мой? Где их жизнь и слава мира сего, и багряницы, и пиры, серебро и золото, вина и меды, яства обильные, и резвые кони, и хоромы изукрашенные и великие, и богатства многие, и дани и почести бесчисленные, и похвальба боярами своими? Всего этого будто и не было: все с ним исчезло, и ни от чего нет подспорья - ни от богатства, ни от множества рабов, ни от славы мира сего. Так и Соломон, все испытав, все видев, всем овладев и все собрав, говорил обо всем: “Суета сует - все суета!” Спасение только в добрых делах, в истинной вере и в нелицемерной любви».

Святые Борис и Глеб с житием. Москва. XIV в.

Идя же путем своим, думал Борис о красоте и молодости своей и весь обливался слезами. И хотел сдержаться, но не мог. И все видевшие его тоже оплакивали юность его и его красоту телесную и духовную. И каждый в душе своей стенал от горести сердечной, и все были охвачены печалью.

Кто же не восплачется, представив пред очами сердца своего эту пагубную смерть?

Весь облик его был уныл, и сердце его святое было сокрушено, ибо был блаженный правдив и щедр, тих, кроток, смиренен, всех он жалел и всем помогал.

Так помышлял в сердце своем богоблаженный Борис и говорил: «Знал я, что брата злые люди подстрекают на убийство мое, и погубит он меня. И когда прольет кровь мою, то буду я мучеником пред Господом моим, и примет душу мою Владыка». Затем, забыв смертную скорбь, стал утешать он сердце свое Божьим словом: «Тот, кто пожертвует душой своей ради меня и моего учения, обретет и сохранит ее в жизни вечной». И пошел с радостным сердцем, говоря: «Господи премилостивый, не отринь меня, на тебя уповающего, но спаси душу мою!»

Святополк же, сев на княжение в Киеве после смерти отца, призвал к себе киевлян и, щедро одарив их, отпустил. К Борису же послал такую весть: «Брат, хочу жить с тобой в любви и к полученному от отца владению добавлю еще». Но не было правды в его словах. Святополк, придя ночью в Вышгород, тайно призвал к себе Путьшу и вышегородских мужей и сказал им: «Признайтесь мне без утайки - преданы ли вы мне?» Путьша ответил: «Все мы готовы головы свои положить за тебя».

Когда увидел дьявол, исконный враг всего доброго в людях, что святой Борис всю надежду свою возложил на Бога, то стал строить козни и, как в древние времена Каина, замышлявшего братоубийство, уловил Святополка. Угадал он помыслы Святополка, поистине второго Каина: ведь хотел перебить он всех наследников отца своего, чтобы одному захватить всю власть.

Тогда призвал к себе окаянный треклятый Святополк сообщников злодеяния и зачинщиков всей неправды, отверз свои прескверные уста и вскричал злобным голосом Путьшиной дружине: «Раз вы обещали положить за меня свои головы, то идите тайно, братья мои, и где встретите брата моего Бориса, улучив подходящее время, убейте его». И они обещали ему сделать это.

О таких пророк говорил: «Скоры они на подлое убийство. Оскверненные кровопролитием, они навлекают на себя несчастья. Таковы пути всех, совершающих беззаконие, - нечестием губят душу свою».

Блаженный же Борис возвратился и раскинул свой стан на Альте. И сказала ему дружина: «Пойди, сядь в Киеве на отчий княжеский стол - ведь все воины в твоих руках». Он же им отвечал: «Не могу я поднять руку на брата своего, к тому же еще и старшего, которого чту я как отца». Услышав это, воины разошлись, и остался он только с отроками своими. И был день субботний. В тоске и печали, с удрученным сердцем вошел он в шатер свой и заплакал в сокрушении сердечном, но, с душой просветленной, жалобно восклицая: «Не отвергай слез моих, Владыка, ибо уповаю я на тебя! Пусть удостоюсь участи рабов твоих и разделю жребий со всеми святыми твоими, ты Бог милостивый, и славу тебе возносим вовеки! Аминь».

Вспомнил он о мучении и страданиях святого мученика Никиты и святого Вячеслава, которые были убиты так же, и о том, как убийцей святой Варвары был ее родной отец. И вспомнил слова премудрого Соломона: «Праведники вечно живут, и от Господа им награда и украшение им от Всевышнего». И только этими словами утешался и радовался.

Между тем наступил вечер, и Борис повелел петь вечерню, а сам вошел в шатер свой и стал творить вечернюю молитву со слезами горькими, частым воздыханием и непрерывными стенаниями. Потом лег спать, и сон его тревожили тоскливые мысли и печаль горькая, и тяжелая, и страшная: как претерпеть мучение и страдание, и окончить жизнь, и веру сохранить, и приуготовленный венец принять из рук Вседержителя. И, проснувшись рано, увидел, что время уже утреннее. А был воскресный день. Сказал он священнику своему: «Вставай, начинай заутреню». Сам же, обувшись и умыв лицо свое, начал молиться к Господу Богу.

Посланные же Святополком пришли на Альту ночью, и подошли близко, и услышали голос блаженного страстотерпца, поющего на заутреню Псалтырь. И получил он уже весть о готовящемся убиении его. И начал петь: «Господи! Как умножились враги мои! Многие востают на меня» - и остальную часть псалма, до конца. И, начавши петь по Псалтыри: «Окружили меня скопища псов и тельцы тучные обступили меня», продолжил: «Господи Боже мой! На тебя я уповаю, спаси меня!» И после этого пропел канон. И когда окончил заутреню, стал молиться, взирая на икону Господню и говоря: «Господи Исусе Христе! Как ты, в этом образе явившийся на землю и собственною волею давший пригвоздить себя к кресту и принять страдание за грехи наши, сподобь и меня так принять страдание!»

И когда услышал он зловещий шепот около шатра, то затрепетал, и потекли слезы из глаз его, и промолвил: «Слава тебе, Господи, за все, ибо удостоил меня зависти ради принять сию горькую смерть и претерпеть все ради любви к заповедям твоим. Не захотели мы сами избегнуть мук, ничего не пожелали себе, последуя заповедям апостола: “Любовь долготерпелива, всему верит, не завидует и не превозносится”. И еще: “В любви нет страха, ибо истинная любовь изгоняет страх”. Поэтому, Владыка, душа моя в руках твоих всегда, ибо не забыл я твоей заповеди. Как Господу угодно - так и будет». И когда увидели священник Борисов и отрок, прислуживающий князю, господина своего, объятого скорбью и печалью, то заплакали горько и сказали: «Милостивый и дорогой господин наш! Какой благости исполнен ты, что не восхотел ради любви Христовой воспротивиться брату, а ведь сколько воинов держал под рукою своей!» И, сказав это, опечалились.

И вдруг увидел устремившихся к шатру, блеск оружия, обнаженные мечи. И без жалости пронзено было честное и многомилостивое тело святого и блаженного Христова страстотерпца Бориса. Поразили его копьями окаянные Путьша, Талец, Елович, Ляшко.

Видя это, отрок его прикрыл собою тело блаженного, воскликнув: «Да не оставлю тебя, господин мой любимый, - где увядает красота тела твоего, тут и я сподоблюсь окончить жизнь свою!»

Был же он родом венгр, по имени Георгий, и наградил его князь золотой гривной, и был любим Борисом безмерно. Тут и его пронзили.

И, раненный, выскочил он в оторопе из шатра. И заговорили стоящие около шатра: «Что стоите и смотрите! Начав, завершим повеленное нам». Услышав это, блаженный стал молиться и просить их, говоря: «Братья мои милые и любимые! Погодите немного, дайте помолиться Богу». И воззрев на небо со слезами, и горько вздохнув, начал молиться такими словами: «Господи Боже мой многомилостивый и милостивый и премилостивый! Слава тебе, что сподобил меня уйти от обольщения этой обманчивой жизни! Слава тебе, щедрый дарователь жизни, что сподобил меня подвига достойного святых мучеников! Слава тебе, Владыка человеколюбец, что сподобил меня свершить сокровенное желание сердца моего! Слава тебе, Христос, слава безмерному твоему милосердию, ибо направил ты стопы мои на правый путь! Взгляни с высоты святости твоей и узри боль сердца моего, которую претерпел я от родственника моего - ведь ради тебя умерщвляют меня в день сей. Меня уравняли с овном, уготовленным на убой. Ведь ты знаешь, Господи, не противлюсь я, не перечу и, имев под своей рукой всех воинов отца моего и всех, кого любил отец мой, ничего не замышлял против брата моего. Он же, сколько смог, воздвиг против меня. “Если бы враг поносил меня - это я стерпел бы; если бы ненавистник мой клеветал на меня, - укрылся бы я от него”. Но ты, Господи, будь свидетель и сверши суд между мною и братом моим. И не осуждай их, Господи, за грех этот, но прими с миром душу мою. Аминь».

Борис и Глеб. Москва. XIV в.

И воззрев на своих убийц горестным взглядом, с осунувшимся лицом, весь обливаясь слезами, промолвил: «Братья, приступивши, заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья!»

И все, кто слышали слова его, не могли вымолвить ни слова от страха и печали горькой и слез обильных. С горькими воздыханиями жалобно сетовали и плакали, и каждый в душе своей стенал: «Увы нам, князь наш милостивый и блаженный, поводырь слепым, одежда нагим, посох старцам, наставник неразумным! Кто теперь их всех направит? Не восхотел славы мира сего, не восхотел веселиться с вельможами честными, не восхотел величия в жизни сей. Кто не поразится столь великому смирению, кто не смирится сам, видя и слыша его смирение?»

И так почил Борис, предав душу свою в руки Бога живого в 24-й день месяца июля, за 9 дней до календ августовских.

Перебили и отроков многих. С Георгия же не могли снять гривны и, отрубив ему голову, отшвырнули ее прочь. Поэтому и не смогли опознать тела его.

Блаженного же Бориса, обернув в шатер, положили на телегу и повезли. И когда ехали бором, начал приподнимать он святую голову свою. Узнав об этом, Святополк послал двух варягов, и те пронзили Бориса мечом в сердце. И так скончался, восприняв неувядаемый венец. И, принесши тело его, положили в Вышгороде и погребли в земле у церкви святого Василия.

И не остановился на этом убийстве окаянный Святополк, но в неистовстве своем стал готовиться на большее преступление. И увидев осуществление заветного желания своего, не думал о злодейском своем убийстве и о тяжести греха, и нимало не раскаивался в содеянном. И тогда вошел в сердце его сатана, начав подстрекать на еще большие злодеяния и новые убийства. Так говорил в душе своей окаянной: «Что сделаю? Если остановлюсь на этом убийстве, то две участи ожидают меня: когда узнают о случившемся братья мои, то, подстерегши меня, воздадут мне горше содеянного мною. А если и не так, то изгонят меня и лишусь престола отца моего, и сожаление по утраченной земле моей изгложет меня, и поношения поносящих обрушатся на меня, и княжение мое захватит другой, и в жилищах моих не останется живой души. Ибо я погубил возлюбленного Господом и к болезни добавил новую язву, добавлю же к беззаконию беззаконие. Ведь и грех матери моей не простится и с праведниками я не буду вписан, но изымется имя мое из книг жизни». Так и случилось, о чем после поведаем. Сейчас же еще не время, а вернемся к нашему рассказу.

Борис и Глеб на конях. Москва. XIV в.

И, замыслив это, злой дьявола сообщник послал за блаженным Глебом, говоря: «Приходи не медля. Отец зовет тебя, тяжко болен он».

Глеб быстро собрался, сел на коня и отправился с небольшой дружиной. И когда пришли на Волгу, в поле оступился под ним конь в яме, и повредил слегка ногу. А как пришел Глеб в Смоленск, отошел от Смоленска недалеко и стал на Смядыни, в ладье. А в это время пришла весть от Предславы к Ярославу о смерти отца. И Ярослав прислал к Глебу, говоря: «Не ходи, брат! Отец твой умер, а брат твой убит Святополком».

И, услышав это, блаженный возопил с плачем горьким и сердечной печалью, и так говорил: «О, увы мне, Господи! Вдвойне плачу и стенаю, вдвойне сетую и тужу. Увы мне, увы мне! Плачу горько по отце, а еще горше плачу и горюю по тебе, брат и господин мой, Борис. Как пронзен был, как без жалости убит, как не от врага, но от своего брата смерть воспринял? Увы мне! Лучше бы мне умереть с тобою, нежели одинокому и осиротевшему без тебя жить на этом свете. Я-то думал, что скоро увижу лицо твое ангельское, а вот какая беда постигла меня, лучше бы мне с тобой умереть, господин мой! Что же я буду делать теперь, несчастный, лишенный твоей доброты и многомудрия отца моего? О милый мой брат и господин! Если твои молитвы доходят до Господа, - помолись о моей печали, чтобы и я сподобился такое же мучение восприять и быть с тобою, а не на этом суетном свете».

И когда он так стенал и плакал, орошая слезами землю и призывая Бога с частыми вздохами, внезапно появились посланные Святополком злые слуги его, безжалостные кровопийцы, лютые братоненавистники с душою свирепых зверей.

Святой же плыл в это время в ладье, и они встретили его в устье Смядыни. И когда увидел их святой, то возрадовался душою, а они, увидев его, помрачнели и стали грести к нему, и подумал он - приветствовать его хотят. И, когда поплыли рядом, начали злодеи перескакивать в ладью его с блещущими, как вода, обнаженными мечами в руках. И сразу у всех весла из рук выпали, и все помертвели от страха. Увидев это, блаженный понял, что хотят убить его. И, глядя на убийц кротким взором, омывая лицо свое слезами, смирившись, в сердечном сокрушении, трепетно вздыхая, заливаясь слезами и ослабев телом, стал жалостно умолять: «Не трогайте меня, братья мои милые и дорогие! Не трогайте меня, никакого зла вам не причинившего! Пощадите, братья и повелители мои, пощадите! Какую обиду нанес я брату моему и вам, братья и повелители мои? Если есть какая обида, то ведите меня к князю вашему и к брату моему и господину. Пожалейте юность мою, смилуйтесь, повелители мои! Будьте господами моими, а я буду вашим рабом. Не губите меня, в жизни юного, не пожинайте колоса, еще не созревшего, соком беззлобия налитого! Не срезайте лозу, еще не выросшую, но плод имеющую! Умоляю вас и отдаюсь на вашу милость. Побойтесь сказавшего устами апостола: “Не будьте детьми умом: на дело злое будьте как младенцы, а по уму совершеннолетни будьте”. Я же, братья, и делом и возрастом молод еще. Это не убийство, но живодерство! Какое зло сотворил я, скажите мне, и не буду тогда жаловаться. Если же кровью моей насытиться хотите, то я, братья, в руках ваших и брата моего, а вашего князя».

И ни единое слово не устыдило их, но как свирепые звери напали на него. Он же, видя, что не внемлют словам его, стал говорить: «Да избавятся от вечных мук и любимый отец мой и господин Василий, и мать госпожа моя, и ты, брат Борис, - наставник юности моей, и ты, брат и пособник Ярослав, и ты, брат и враг Святополк, и все вы, братья и дружина, пусть все спасутся! Уже не увижу вас в жизни сей, ибо разлучают меня с вами насильно». И говорил плача: «Василий, Василий, отец мой и господин! Преклони слух свой и услышь глас мой, посмотри и узри случившееся с сыном твоим, как ни за что убивают меня. Увы мне, увы мне! Услышь, небо, и внемли, земля! И ты, Борис брат, услышь глас мой. Отца моего Василия призвал, и не внял он мне, неужели и ты не хочешь услышать меня? Погляди на скорбь сердца моего и боль души моей, погляди на потоки слез моих, текущих как река! И никто не внемлет мне, но ты помяни меня и помолись обо мне перед Владыкой всех, ибо ты угоден ему и предстоишь пред престолом его».

И, преклонив колени, стал молиться: «Прещедрый и премилостивый Господь! Не презри слез моих, смилуйся над моей печалью. Воззри на сокрушение сердца моего: убивают меня неведомо за что, неизвестно, за какую вину. Ты знаешь, Господи Боже мой! Помню слова, сказанные тобою своим апостолам: “За имя мое, меня ради поднимут на вас руки, и преданы будете родичами и друзьями, и брат брата предаст на смерть, и умертвят вас ради имени моего”. И еще: “Терпением укрепляйте души свои”. Смотри, Господи, и суди: вот готова моя душа предстать пред тобою, Господи! И тебе славу возносим, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Потом взглянул на убийц и промолвил жалобным и прерывающимся голосом: «Раз уж начали, приступивши, свершите то, на что посланы!»

Тогда окаянный Горясер приказал зарезать его без промедления. Повар же Глебов, по имени Торчин, взял нож и, схватив блаженного, заклал его, как агнца непорочного и невинного, месяца сентября в 5-й день, в понедельник.

И была принесена жертва Господу чистая и благоуханная, и поднялся в небесные обители к Господу, и свиделся с любимым братом, и восприняли оба венец небесный, к которому стремились, и возрадовались радостью великой и неизреченной, которую получили.

Окаянные же убийцы возвратились к пославшему их, как говорил Давид: «Возвратятся нечестивые во ад и все забывающие Бога». И еще: «Обнажают меч нечестивые и натягивают лук свой, чтобы поразить идущих прямым путем, но меч их войдет в их же сердце, и луки их сокрушатся, а нечестивые погибнут». И когда сказали Святополку, что «исполнили повеление твое», то, услышав это, вознесся он сердцем, и сбылось сказанное псалмопевцем Давидом: «Что хвалишься злодейством сильный? Беззаконие в сей день, неправду замыслил язык твой. Ты возлюбил зло больше добра, больше ложь, нежели говорить правду. Ты возлюбил всякие гибельные речи, и язык твой льстивый. Поэтому Бог сокрушит тебя до конца, изринет и исторгнет тебя из жилища твоего и род твой из земли живых».

Когда убили Глеба, то бросили его в пустынном месте меж двух колод. Но Господь, не оставляющий своих рабов, как сказал Давид, «хранит все кости их, и ни одна из них не сокрушится».

И этого святого, лежавшего долгое время, не оставил Бог в неведении и небрежении, но сохранил невредимым и явлениями ознаменовал: проходившие мимо этого места купцы, охотники и пастухи иногда видели огненный столп, иногда горящие свечи или слышали ангельское пение.

И ни единому, видевшему и слышавшему это, не пришло на ум поискать тело святого, пока Ярослав, не стерпев сего злого убийства, не двинулся на братоубийцу окаянного Святополка и не начал с ним жестоко воевать. И всегда соизволением Божьим и помощью святых побеждал в битвах Ярослав, а окаянный бывал посрамлен и возвращался побежденным.

И вот однажды этот треклятый пришел со множеством печенегов, и Ярослав, собрав войско, вышел навстречу ему на Альту и стал в том месте, где был убит святой Борис. И, воздев руки к небу, сказал: «Кровь брата моего, как прежде Авелева, вопиет к тебе, Владыка. И ты отомсти за него и, как братоубийцу Каина, повергни Святополка в ужас и трепет. Молю тебя, Господи, - да воздается ему за это». И помолился и сказал: «О, братья мои, хотя телом вы и отошли отсюда, но благодатию живы и предстоите перед Господом и своей молитвой поможете мне!»

После этих слов сошлись противники друг с другом, и покрылось поле Альтское множеством воинов. И на восходе солнца вступили в бой, и была сеча зла, трижды вступали в схватку и так бились целый день, и лишь к вечеру одолел Ярослав, а окаянный Святополк обратился в бегство. И обуяло его безумие, и так ослабели суставы его, что не мог сидеть на коне, и несли его на носилках. Прибежали с ним к Берестью. Он же говорит: «Бежим, ведь гонятся за нами!» И послали разведать, и не было ни преследующих, ни едущих по следам его. А он, лежа в бессилии и приподнимаясь, восклицал: «Бежим дальше, гонятся! Горе мне!» Невыносимо ему было оставаться на одном месте, и пробежал он через Польскую землю, гонимый гневом Божьим.

И прибежал в пустынное место между Чехией и Польшей и тут бесчестно скончался. И принял отмщение от Господа: довел Святополка до гибели охвативший его недуг, и по смерти - муку вечную. И так потерял обе жизни: здесь не только княжения, но и жизни лишился, а там не только царства небесного и с ангелами пребывания не получил, но мукам и огню был предан. И сохранилась могила его до наших дней, и исходит от нее ужасный смрад в назидание всем людям. Если кто-нибудь поступит так же, зная об этом, то поплатится еще горше. Каин, не ведая об отмщении, единую кару принял, а Ламех, знавший о судьбе Каина, в семьдесят раз тяжелее наказан был. Такова месть творящим зло. Вот Юлиан цесарь - пролил он много крови святых мучеников, и постигла его страшная и бесчеловечная смерть: неведомо кем пронзен был копьем в сердце. Так же и этот - неизвестно от кого бегая, позорной смертью скончался.

И с тех пор прекратились усобицы в Русской земле, а Ярослав принял всю землю Русскую. И начал он расспрашивать о телах святых - как и где похоронены? И о святом Борисе поведали ему, что похоронен в Вышгороде. А о святом Глебе не все знали, что у Смоленска был убит. И тогда рассказали Ярославу, что слышали от приходящих оттуда: как видели свет и свечи в пустынном месте. И, услышав это, Ярослав послал к Смоленску священников разузнать в чем дело, говоря: «Это брат мой». И нашли его, где были видения, и, придя туда с крестами, и свечами многими, и с кадилами, торжественно положили Глеба в ладью и, возвратившись, похоронили его в Вышгороде, где лежит тело преблаженного Бориса; раскопав землю, тут и Глеба положили с подобающим почетом.

И вот что чудесно и дивно и памяти достойно: столько лет лежало тело святого Глеба и оставалось невредимым, не тронутым ни хищным зверем, ни червями, даже не почернело, как обычно случается с телами мертвых, но оставалось светлым и красивым, целым и благоуханным. Так Бог сохранил тело своего страстотерпца.

И не знали многие о лежащих тут мощах святых страстотерпцев. Но, как говорил Господь: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы, и, зажегши свечу, не ставят ее под спудом, но на подсвечнике выставляют, чтобы светила всем». Так и этих святых поставил Бог светить в мире, многочисленными чудесами сиять в великой Русской земле, где многие страждущие исцеляются: слепые прозревают, хромые бегают быстрее серны, горбатые выпрямляются.

Невозможно описать или рассказать о творимых чудесах, воистину весь мир их не может вместить, ибо дивных чудес больше песка морского. И не только здесь, но и в других странах, и по всем землям они проходят, отгоняя болезни и недуги, навещая заключенных в темницах и закованных в оковы. И в тех местах, где были увенчаны они мученическими венцами, созданы были церкви в их имя. И много чудес совершается с приходящими сюда.

Не знаю поэтому, какую похвалу воздать вам, и недоумеваю, и не могу решить, что сказать? Нарек бы вас ангелами, ибо без промедления являетесь всем скорбящим, но жили вы на земле среди людей во плоти человеческой. Если же назову вас людьми, то ведь своими бесчисленными чудесами и помощью немощным превосходите вы разум человеческий. Провозглашу ли вас цесарями или князьями, но самых простых и смиренных людей превзошли вы своим смирением, это и привело вас в горние места и жилища.

Воистину вы цесари цесарям и князья князьям, ибо вашей помощью и защитой князья наши всех противников побеждают и вашей помощью гордятся. Вы наше оружие, земли Русской защита и опора, мечи обоюдоострые, ими дерзость поганых низвергаем и дьявольские козни на земле попираем. Воистину и без сомнений могу сказать: вы небесные люди и земные ангелы, столпы и опора земли нашей! Защищаете свое отечество и помогаете так же, как и великий Димитрий своему отечеству. Он сказал: «Как был с ними в радости, так и в погибели их с ними умру». Но если великий и милосердый Димитрий об одном лишь городе так сказал, то вы не о едином граде, не о двух, не о каком-то селении печетесь и молитесь, но о всей земле Русской!

О, блаженны гробы, принявшие ваши честные тела как сокровище многоценное! Блаженна церковь, в коей поставлены ваши гробницы святые, хранящие в себе блаженные тела ваши, о Христовы угодники! Поистине блажен и величественнее всех городов русских и высший город, имеющий такое сокровище. Нет равного ему во всем мире. По праву назван Вышгород - выше и превыше всех городов: второй Солунь явился в Русской земле, исцеляющий безвозмездно, с Божьей помощью, не только наш единый народ, но всей земле спасение приносящий. Приходящие из всех земель даром получают исцеление, как в святых Евангелиях Господь говорил святым апостолам: «Даром получили, даром давайте». О таких и сам Господь говорил: «Верующий в меня, в дела, которые я творю, сотворит сам их, и больше сих сотворит».

Но, о блаженные страстотерпцы Христовы, не забывайте отечества, где прожили свою земную жизнь, никогда не оставляйте его. Так же и в молитвах всегда молитесь за нас, да не постигнет нас беда и болезни, да не коснутся тела рабов ваших. Вам дана благодать, молитесь за нас, вас ведь Бог поставил перед собой заступниками и ходатаями за нас. Потому и прибегаем к вам, и, припадая со слезами, молимся, да не окажемся мы под пятой вражеской, и рука нечестивых да не погубит нас, пусть никакая пагуба не коснется нас, голод и беды удалите от нас, и избавьте нас от неприятельского меча и межусобных раздоров, и от всякой беды и нападения защитите нас, на вас уповающих. И к Господу Богу молитву нашу с усердием принесите, ибо грешим мы сильно, и много в нас беззакония, и бесчинствуем с излишком и без меры. Но, на ваши молитвы надеясь, возопием к Спасителю, говоря: «Владыко, единый без греха! Воззри со святых небес своих на нас, убогих, и хотя согрешили, но ты прости, и хотя беззаконие творим, помилуй, и, впавших в заблуждение, как блудницу, прости нас и, как мытаря, оправдай! Да снизойдет на нас милость твоя! Да прольется на нас человеколюбие твое! И не допусти нас погибнуть из-за грехов наших, не дай уснуть и умереть горькою смертью, но избавь нас от царящего в мире зла и дай нам время покаяться, ибо много беззаконий наших пред тобою, Господи! Рассуди нас по милости твоей, Господи, ибо имя твое нарицается в нас, помилуй нас и спаси и защити молитвами преславных страстотерпцев твоих. И не предай нас в поругание, а излей милость твою на овец стада твоего, ведь ты Бог наш и тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь!»

О Борисе, какой был видом. Сей благоверный Борис был благого корени, послушен отцу, покорялся во всем отцу. Телом был красив, высок, лицом кругл, плечи широкие, тонок в талии, глазами добр, весел лицом, борода мала и ус - ибо молод еще был, сиял по-царски, крепок был, всем был украшен - точно цветок цвел он в юности своей, на ратях храбр, в советах мудр и разумен во всем, и благодать Божия цвела в нем.

Оригинальный текст

СЪКАЗАНИЕ И СТРАСТЬ И ПОХВАЛА СВЯТЮЮ МУЧЕНИКУ БОРИСА И ГЛѢБА

Г осподи, благослови, отьче!

«Родъ правыихъ благословиться, - рече пророкъ, - и сѣмя ихъ въ благословлении будеть».

Сице убо бысть малъмь преже сихъ. Сущю самодрьжьцю вьсей Русьскей земли Володимиру, сыну Святославлю, вънуку же Игореву, иже и святыимь крьщениемь вьсю просвѣти сию землю Русьску. Прочая же его добродѣтели инде съкажемъ, нынѣ же нѣсть время. А о сихъ по ряду сице есть: сь убо Володимиръ имѣяше сыновъ 12 не отъ единоя жены, нъ отъ раснъ матеръ ихъ. Въ нихъ же бяше старѣй Вышеславъ, а по немь Изяславъ, 3 - Святопълкъ, иже и убийство се зълое изъобрѣтъ. Сего мати преже бѣ чьрницею, гръкыни сущи, и поялъ ̀ю бѣ Яропълкъ, братъ Володимирь, и ростригъ ̀ю красоты дѣля лица ея. И зача отъ нея сего Святоплъка оканьнааго, Володимиръ же поганъй еще, убивъ Яропълка и поятъ жену его непраздьну сущю. Отъ нея же родися сий оканьный Святопълкъ, и бысть отъ дъвою отьцю и брату сущю. Тѣмьже и не любляаше его Володимиръ, акы не отъ себе ему сущю. А отъ Рогнѣди 4 сыны имѣяше: Изяслава, и Мьстислава, и Ярослава, и Всеволода, а отъ иноя Святослава и Мьстислава, а отъ българынѣ Бориса и Глѣба. И посажа вся по роснамъ землямъ въ княжении, иже инъде съкажемъ, сихъ же съповѣмы убо, о нихъже и повѣсть си есть.

Посади убо сего оканьнааго Святопълка въ княжении Пиньскѣ, а Ярослава - Новѣгородѣ, а Бориса - Ростовѣ, а Глѣба - Муромѣ. Нъ се остаану много глаголати, да не многописании въ забыть вълѣземъ, нъ о немьже начахъ, си съкажемъ убо сице. Многомъ же уже дьньмъ минувъшемъ, и яко съконьчашася дьние Володимиру, уже минувъшемъ лѣтомъ 28 по святѣмь крьщении, въпаде въ недугь крѣпъкъ. Въ то же время бяше пришелъ Борисъ изд-Ростова, печенегомъ же о онуду пакы идущемъ ратию на Русь, въ велицѣ печали бяаше Володимиръ, зане не можааше изити противу имъ, и много печаляашеся. И призъвавъ Бориса, емуже бѣ имя наречено въ святѣмь крьщении Романъ, блаженааго и скоропослушьливааго, предавъ воѣ мъногы въ руцѣ его, посъла и́ противу безбожьнымъ печенѣгомъ. Онъ же съ радостию въставъ иде рекъ: «Се готовъ есмь предъ очима твоима сътворити, елико велить воля сьрдьца твоего». О таковыихъ бо рече Притъчьникъ: «Сынъ быхъ отьцю послушьливъ и любиимъ предъ лицьмь матере своея».

Ошедъшю же ему и не обрѣтъшю супостатъ своихъ, възвративъшюся въспять ему. И се приде вѣстьникъ къ нему, повѣдая ему отьчю съмрьть, како преставися отьць его Василий, въ се бо имя бяше нареченъ въ святѣмь крьщении, и како Святопълкъ потаи сьмьрть отьца своего, и ночь проимавъ помостъ на Берестовѣмь и въ ковъръ обьртѣвъше, съвѣсивъше ужи на землю, везъше на саньхъ, поставиша и́ въ цьркви святыя Богородица. И яко услыша святый Борисъ, начатъ тѣлъмь утьрпывати и лице его вьсе сльзъ испълнися, и сльзами разливаяся и не могый глаголати. Въ сьрдьци си начатъ сицевая вѣщати: «Увы мнѣ, свѣте очию моею, сияние и заре лица моего, бъздро уности моеѣ, наказание недоразумѣния моего! Увы мнѣ, отьче и господине мой! Къ кому прибѣгну, къ кому възьрю? Къде ли насыщюся таковааго благааго учения и казания разума твоего? Увы мнѣ, увы мнѣ! Како зайде свѣте мой, не сущу ми ту! Да быхъ понѣ самъ чьстьное твое тѣло своима рукама съпрятялъ и гробу предалъ. Нъ то ни понесохъ красоты мужьства тѣла твоего, ни съподобленъ быхъ цѣловати добролѣпьныхъ твоихъ сѣдинъ. Нъ, о блажениче, помяни мя въ покои твоемь! Сьрдьце ми горить, душа ми съмыслъ съмущаеть и не вѣмь къ кому обратитися и къ кому сию горькую печаль простерети? Къ брату ли, егоже быхъ имѣлъ въ отьца мѣсто? Нъ тъ, мьню, о суетии мирьскыихъ поучаеться и о биении моемь помышляеть . Да аще кръвь мою пролѣеть и на убийство мое потъщиться, мученикъ буду Господу моему. Азъ бо не противлюся, зане пишеться: «Господь гърдыимъ противиться, съмѣренымъ же даеть благодать». Апостолъ же: «Иже рече - “Бога люблю”, а брата своего ненавидить - лъжь есть». И пакы: «Боязни въ любъви нѣсть, съвьршеная любы вънъ измещеть страхъ». Тѣмьже что реку или чьто сътворю? Се да иду къ брату моему и реку: «Ты ми буди отьць - ты ми братъ и старѣи. Чьто ми велиши, господи мой?»

И си на умѣ си помышляя, идяаше къ брату своему и глаголааше въ сьрдьци своемъ: «То понѣ узьрю ли си лице братьца моего мьньшааго Глѣба, яко же Иосифъ Вениямина?» И та вься полагая въ сьрдьци си: «Воля твоя да будеть, Господи мой». Помышляше же въ умѣ своемь: «Аще поиду въ домъ отьца своего, то языци мнози превратять сьрдьце мое, яко прогнати брата моего, якоже и отьць мой преже святаго крещения, славы ради и княжения мира сего, и иже все мимоходить и хуже паучины. То камо имамъ приити по ошьствии моемь отсюду? Какъ ли убо обрящюся тъгда? Кый ли ми будеть отвѣтъ? Къде ли съкрыю мъножьство грѣха моего? Чьто бо приобрѣтоша преже братия отьца моего или отьць мой? Къде бо ихъ жития и слава мира сего, и багряница и брячины, сребро и золото, вина и медове, брашьна чьстьная, и быстрии кони, и домове красьнии и велиции, и имѣния многа, и дани, и чьсти бещисльны, и гърдѣния, яже о болярѣхъ своихъ? Уже все се имъ, акы не было николиже: вся съ нимь ищезоша, и нѣсть помощи ни отъ когоже сихъ - ни отъ имѣния, ни отъ множьства рабъ, ни отъ славы мира сего. Тѣмь и Соломонъ, все прошьдъ, вься видѣвъ, вся сътяжавъ и съвъкупивъ, рече расмотривъ вьсе: “Суета и суетие, суетию буди”, тъкмо помощь от добръ дѣлъ, и отъ правовѣрия, и отъ нелицемѣрьныя любъве».

Идый же путьмь, помышляаше о красотѣ и о доброте телесе своего, и сльзами разливаашеся вьсь. И хотя удрьжатися и не можааше. И вси зьряще его тако, плакаашеся о доброродьнѣмь тѣлѣ и чьстьнѣмь разумѣ въздраста его. И къжьдо въ души своей стонааше горестию сьрдьчьною, и вси съмущаахуся о печали.

Къто бо не въсплачеться съмрьти тоѣ пагубьноѣ, приводя предъ очи сьрдьца своего?

Образъ бо бяаше унылъй его, възоръ и скрушение сьрдьца его святаго, такъ бо бѣ блаженый тъ правьдивъ и щедръ, тихъ, крътъкъ, съмѣренъ, всѣхъ милуя и вься набъдя.

Помышлять же въ сьрдьци своемь богоблаженый Борисъ и глаголааше: «Вѣдѣ, - брата моего зълуради чловѣци понудяти ̀и на убийство мое, и погубить мя. Да аще пролѣеть кръвь мою, то мученикъ буду Господу моему, а духъ мой прииметь Владыка». Таче, забывъ скърбь съмьртьную, тѣшааше сьрдьце свое о сло веси Божии, «Иже погубити душю свою мене ради и моихъ словесъ, обрящети ̀ю въ животѣ вѣчьнѣмь съхранить ̀ю». И поиде радъстьнъмь сьрдьцьмь, «не презьри мене, - рекыи, - Господи премилостиве, уповающааго на тя, нъ спаси душю мою».

Святопълкъ же, сѣдя Кыевѣ по отьци, призвавъ кыяны, многы дары имъ давъ, отпусти. Посла же къ Борису, глаголя: «Брате, хочю съ тобою любъвь имѣти и къ отьню ти придамь». Льстьно, а не истину глаголя. Пришедъ Вышегороду ночь, отай призъва Путьшю и вышегородьскыѣ мужѣ и рече имъ: «Повѣдите ми по истинѣ, приязньство имѣете ли къ мнѣ?» Путьша рече: «Вьси мы можемъ главы своя положити за тя».

Видѣвъ же дияволъ и искони ненавидяй добра человѣка, яко вьсю надежю свою на Господа положилъ есть святый Борисъ, начатъ подвижьнѣи бываати, и обрѣтъ, якоже преже Каина на братоубийство горяща, тако же и Святопълка . По истинѣ въторааго Каина улови мысль его, яко да избиеть вся наслѣдьникы отьца своего, а самъ приимьть единъ въсю власть.

Тъгда призъва къ себе оканьный трьклятый Святопълкъ съвѣтьникы всему злу и началникы всей неправьдѣ, и отъвьрзъ пресквьрньная уста рече, испусти зълый гласъ Путьшинѣ чади: «Аще убо главы своя обѣщастеся положити за мя, шедъше убо, братия моя, отай, къде обрящете брата моего Бориса, съмотрьше время убиите и́». И обѣщашася ему тако створити.

О таковыихъ бо рече пророкъ: «Скори суть кръвь пролияти бес правьды. Си бо обѣщаваються кръви и събирають себе злая. Сихъ путье суть събирающеи безаконие, нечистиемь свою душю обиемлють».

Блаженый же Борисъ якоже ся бѣ воротилъ и сталъ бѣ на Льтѣ шатьры. И рѣша къ нему дружина: «Поиди, сяди Кыевѣ на столѣ отьни, се бо вси вои въ руку твоею суть». Онъ же имъ отъвѣщааваше: «Не буди ми възяти рукы на брата своего и еще же и на старѣйша мене, егоже быхъ имѣлъ, акы отьца». Си слышавъше вои разидошася от него, а самъ оста тъкъмо съ отрокы своими. И бяаше въ дьнь суботьный. Въ тузѣ и печали, удручьнъмь сьрдьцьмь и вълѣзъ въ шатьръ свой, плакашеся съкрушенъмь сьрдьцьмь, а душею радостьною, жалостьно гласъ испущааше: «Сльзъ моихъ не презьри, Владыко, да яко же уповаю на тя, тако да с твоими рабы прииму часть и жребий съ вьсѣми святыими твоими, яко ты еси Богъ милостивъ, и тебе славу въсылаемъ въ вѣкы. Аминь».

Помышляшеть же мучение и страсть святаго мученика Никиты и святаго Вячеслава, подобно же сему бывъшю убиению, и како святѣй Варварѣ отьць свой убойца бысть. И помышляаше слово премудрааго Соломона: «Правьдьници въ вѣкы живуть и отъ Господа мьзда имъ и строение имъ от Вышьняаго». И о семь словеси тъчию утѣшаашеся и радоваашеся.

Таче бысть вечеръ и повелѣ пѣти вечерънюю, а самъ вълѣзъ въ шатьръ свой начатъ молитву творити вечернюю съ сльзами горькыми и частыимь въздыханиемь, и стонаниемь многымь. По сихъ леже съпати, и бяше сънъ его въ мънозѣ мысли и въ печали крѣпъцѣ и тяжьцѣ и страшьнѣ: како предатися на страсть, како пострадати и течение съконьчати и вѣру съблюсти, яко да и щадимый вѣньць прииметь от рукы Вьседьржителевы. И видѣвъ, възбьнувъ рано, яко годъ есть утрьний. Бѣ же въ святую недѣлю. Рече къ прозвутеру своему: «Въставъ, начьни заутрьнюю». Самъ же, обувъ нозѣ свои и умывъ лице свое, начатъ молитися къ Господу Богу.

Посълании же приидоша отъ Святопълка на Льто ночь и подъступиша близъ, и слышаша гласъ блаженааго страстотьрпьца поюща Псалтырь заутрьнюю. Бяше же ему и вѣсть о убиении его. И начать пѣти: «Господи! Чьто ся умножиша сътужающии! Мънози въсташа на мя», и прочая псалма , до коньца. И начатъ пѣти Псалтырь: «Обидоша мя пси мнози и уньци тучьни одьржаша мя». И пакы: «Господи Боже мой! На тя уповахъ, спаси мя». Таже по семь канонъ. И коньчавъшю ему утрьнюю, начатъ молитися, зьря къ иконѣ Господьни рече: «Господи Исусъ Христе! Иже симь образъмь явися на земли изволивы волею пригвоздитися на крьстѣ и приимъ страсть грѣхъ ради нашихъ, съподоби и мя прияти страсть!»

И яко услыша шпътъ зълъ окрьстъ шатьра и трьпьтьнъ бывъ и начатъ сльзы испущати отъ очию своею и глаголааше: «Слава ти, Господи, о вьсемь, яко съподобилъ мя еси зависти ради прияти сию горькую съмьрть и все престрадати любъве ради словесе твоего. Не въсхотѣхомъ възискати себе самъ; ничто же себе изволихъ по апостолу: “Любы вьсе тьрпить, всему вѣру емлеть и не ищьть своихъ си”. И пакы: “Боязни въ любъви нѣсть - съвьршеная бо любы вънъ отъмещеть боязнь”. Тѣмь, Владыко, душа моя въ руку твоею въину, яко закона твоего не забыхъ. Яко Господеви годѣ бысть - тако буди ». И узьрѣста попинъ его и отрокъ, иже служааше ему, и видѣвъша господина своего дряхла и печалию облияна суща зѣло, расплакастася зѣло и глаголаста: «Милый господине наю и драгый! Колико благости испълненъ бысть, яко не въсхотѣ противитися брату своему любъве ради Христовы, а коликы воѣ дьржа въ руку своею!» И си рекъша умилистася.

И абие узьрѣ текущиихъ къ шатьру, блистание оружия и мечьное оцѣщение. И без милости прободено бысть чьстьное и многомилостивое тѣло святаго и блаженааго Христова страстотьрпьца Бориса. Насунуша копии оканьнии Путьша, Тальць, Еловичь, Ляшько.

Видѣвъ же отрокъ его, вьржеся на тѣло блаженааго, рекый: «Да не остану тебе, господине мой драгый, да идеже красота тѣла твоего увядаеть, ту и азъ съподобленъ буду с тобою съконьчати животъ свой!»

Бяше же сь родъмь угринъ, имьньмь же Георгий. И бѣаше възложилъ на нь гривьну злату, и бѣ любимъ Борисъмь паче мѣры. И ту же и́ проньзоша.

И яко бысть ураненъ и искочи и-шатьра въ оторопѣ. И нача глаголати стояще округъ его: «Чьто стоите зьряще! Приступивъше сконьчаимъ повелѣное намъ!» Си слышавъ блаженый, начатъ молитися и милъ ся имъ дѣяти, глаголя: «Братия моя милая и любимая! Мало ми время отдайте, да понѣ помолюся Богу моему». И възьрѣвъ на небо съ сльзами и горцѣ въздъхнувъ начатъ молитися сицими глаголы: «Господи Боже мой многомилостивый и милостивый и премилостиве! Слава ти, яко съподобилъ мя еси убѣжати отъ прельсти жития сего льстьнааго! Слава ти, прещедрый живодавьче яко сподоби мя труда святыихъ мученикъ! Слава ти, Владыко чловѣколюбьче, сподобивый мя съконьчати хотѣние сьрдьца моего! Слава ти, Христе, мъногому ти милосьрдию, иже направи на правый путь мирьны ногы моя тещи къ тебе бесъблазна! Призьри съ высоты святыня твоея, вижь болѣзнь сьрдьца моего, юже прияхъ от съродника моего, яко тебе ради умьрщвяемъ есмь вь сь дьнь, Въмѣниша мя, яко овьна на сънѣдь. Вѣси бо, Господи мой, яко не противлюся ни въпрекы глаголю, а имый въ руку вься воя отьца моего и вься любимыя отьцемь моимь, и ничьтоже умыслихъ противу брату моему. Онъ же селико, елико възможе, въздвиже на мя . Да “аще бы ми врагъ поносилъ, протьрпѣлъ убо быхъ, аще бы ненавидя мене вельречевалъ, укрылъ быхъ ся”. Нъ ты, Господи, вижь и суди межю мною и межю братъмь моимь. И не постави имъ, Господи, грѣха сего, нъ приими въ миръ душю мою. Аминь».

И възьрѣвъ къ нимъ умиленама очима и спадъшемь лицьмь, и вьсь сльзами облиявъся рече: «Братие, приступивъше, съконьчаите служьбу вашю. И буди миръ брату моему и вамъ, братие».

Да елико слышаху словеса его, отъ сльзъ не можааху ни словесе рещи, отъ страха же и печали горькы и мъногыхъ сльзъ. Нъ съ въздыханиемь горькымь жалостьно глаголааху и плакаахуся и къжьдо въ души своей стонааше: «Увы намъ, къняже нашь милый и драгый и блаженый, водителю слѣпыимъ, одеже нагымъ, старости жьзле, казателю ненаказанымъ! Кто уже си вься исправить? Како не въсхотѣ славы мира сего, како не въсхотѣ веселитися съ чьстьныими вельможами, како не въсхотѣ величия, еже въ житии семь. Къто не почюдиться великууму съмерению, къто ли не съмѣриться, оного съмѣрение видя и слыша?»

И абие усъпе, предавъ душю свою въ руцѣ Бога жива, мѣсяца июлия въ 24 дьнь, преже 9 каландъ агуста.

Избиша же и отрокы многы. Съ Георгия же не могуще съняти гривьны и отсѣкъше главу, отъвьргоша и́ кромѣ. Да тѣмь и послѣдь не могоша познати тѣла его.

Блаженааго же Бориса обьртѣвъше въ шатьръ възложивъше на кола, повезоша. И яко быша на бору, начатъ въскланяти святую главу свою. И се увѣдѣвъ Святоплъкъ, пославъ два варяга и прободоста и́ мечьмь въ сьрдьце. И тако съконьчася и въсприятъ неувядаемый вѣньць. И положиша тѣло его принесъше Вышегороду у цьркъве святааго Василия въ земли погребоша.

И не до сего остави убийства оканьный Святопълкъ, нъ и на большая неистовяся, начатъ простиратися. И яко видѣся желание сьрдьце своего уже улучивъ, абие не въспомяну зълааго своего убийства и многааго убо съблажнения, и ни малы понѣ на покаяние преклонися. Нъ ту абие въниде въ сьрдьце его сотона и начаты и́ пострѣкати вящьша и горьша съдѣяти и множайша убийства. Глаголааше бо въ души своей оканьнѣй: «Что сътворю? Аще бо до сьде оставлю дѣло убийства моего, то дъвоего имамъ чаяти: яко аще услышать мя братия моя, си же варивъше въздадять ми и горьша сихъ. Аще ли и не сице, то да ижденуть мя и буду чюжь престола отьца моего, и жалость землѣ моея сьнѣсть мя, и поношения поносящиихъ нападуть на мя, и къняжение мое прииметь инъ и въ дворѣхъ моихъ не будеть живущааго. Зане егоже Господь възлюби, а азъ погнахъ и къ болѣзни язву приложихъ, приложю къ безаконию убо безаконие . Обаче и матере моея грѣхъ да не оцѣститься и съ правьдьныими не напишюся, нъ да потреблюся отъ книгъ живущиихъ». Якоже и бысть, еже послѣди съкажемъ. Нынѣ же нѣсть время, нъ на предълежащее възвратимъся.

И си на умѣ си положивъ, зълый съвѣтьникъ дияволь, посла по блаженааго Глѣба рекъ: «Приди въбързѣ. Отьць зоветь тя и несъдравить ти вельми».

Онъ же въбързѣ, въ мале дружинѣ, въсѣдъ на конь поѣха. И пришедъ на Вългу, на поле потъчеся подъ нимь конь въ ровѣ, и наломи ногу малы. И яко приде Смолиньску и поиде отъ Смолиньска, яко зьрѣимъ едино, ста на Смядинѣ въ кораблици. И въ се время пришьла бяаше вѣсть отъ Передъславы къ Ярославу о отьни съмьрти. И присла Ярославъ къ Глѣбу река: «Не ходи, брате! Отьць ти умьрлъ, а братъ ти убиенъ отъ Святопълка».

И си услышавъ блаженый възъпи плачьмь горькыимь и печалию сьрдьчьною и сице глаголааше: «О увы мнѣ, господине мой, отъ двою плачю плачюся и стеню, дъвою сѣтованию сѣтую и тужю. Увы мнѣ, увы мнѣ! Плачю зѣло по отьци, паче же плачюся и отъчаяхъся по тебе, брате и господине Борисе. Како прободенъ еси, како без милости прочее съмрьти предася, како не отъ врага, нъ отъ своего брата пагубу въсприялъ еси? Увы мнѣ! Уне бы съ тобою умрети ми, неже уединену и усирену отъ тебе въ семь житии пожити. Азъ мнѣхъ въбързѣ узьрѣти лице твое ангельское, ти се селика туга състиже мя, и уне бы ми съ тобою умрети, господине мой! Нынѣ же что сътворю азъ, умиленый, очюженый отъ твоея доброты и отъ отьца моего мъногааго разума? О милый мой брате и господине! Аще еси уполучилъ дрьзновение у Господа, моли о моемь унынии, да быхъ азъ съподобленъ ту же страсть въсприяти и съ тобою жити, неже въ свѣтѣ семь прельстьнѣмь».

И сице ему стенющю и плачющюся и сльзами землю омачающю съ въздыхании частыими Бога призывающю, приспѣша вънезапу посълании отъ Святопълка зълыя его слугы, немилостивии кръвопийцѣ, братоненавидьници люти зѣло, сверѣпа звѣри душю имущю .

Святый же поиде въ кораблици и сърѣтоша и́ устие Смядины. И яко узьрѣ я святый, въздрадовася душею, а они узьрѣвъше и омрачаахуся и гребяахуся к нему, а сь цѣлования чаяяше отъ нихъ прияти. И яко быша равьно пловуще, начаша скакати зълии они въ лодию его, обнажены меча имуще въ рукахъ своихъ, бльщащася, акы вода. И абие вьсѣмъ весла отъ руку испадоша, и вьси отъ страха омьртвѣша. Си видѣвъ блаженый, разумѣвъ яко хотять его убити, възьрѣвъ къ нимъ умиленама очима и сльзами лице си умывая, съкрушенъмь срьдьцьмь, съмѣренъмь разумъмь и частыимь въздыханиемь, вьсь сльзами разливаяся, а тѣлъмъ утьрпая, жалостьно гласъ испущааше: «Не дѣите мене, братия моя милая и драгая! Не дѣите мене, ни ничто же вы зъла сътворивъша! Не брезѣте, братие и господье, не брезѣте! Кую обиду сътворихъ брату моему и вамъ, братие и господье мои? Аще ли кая обида, ведѣте мя къ князю вашему, а къ брату моему и господину. Помилуйте уности моеѣ, помилуйте, господье мои! Вы ми будѣте господие мои, а азъ вамъ рабъ. Не пожьнете мене отъ жития не съзьрѣла, не пожьнѣте класа, не у же съзьрѣвъша, нъ млеко безълобия носяща! Не порѣжете лозы не до коньца въздрастъша, а плодъ имуща! Молю вы ся и милъ вы ся дѣю. Убойтеся рекъшааго усты апостольскы: “Не дѣти бывайте умы, зълобиемь же младеньствуйте, а умы съвьршени бывайте”. Азъ, братие, и зълобиемь и въздрастъмь еще младеньствую. Се нѣсть убийство, нъ сырорѣзание! Чьто зъло сътворихъ съвѣдѣтельствуйте ми, и не жалю си. Аще ли кръви моеѣ насытитися хочете, уже въ руку вы есмь, братие, и брату моему, а вашему князю».

И не понѣ единого словесе постыдѣшася, нъ яко же убо сверѣпии звѣрие, тако въсхытиша его. Онъ же видѣвъ, яко не вънемлють словесъ его, начатъ глаголати сице: «Спасися, милый мой отьче и господине Василие, спасися, мати и госпоже моя, спасися и ты, брате Борисе, старѣйшино уности моея, спасися и ты, брате и поспѣшителю Ярославе, спасися и ты, брате и враже Святопълче, спасетеся и вы, братие и дружино, вьси спасетеся! Уже не имамъ васъ видѣти въ житии семь, зане разлучаемъ есмь отъ васъ съ нужею». И глаголааше плачася: «Василие, Василие, отьче мой и господине! Приклони ухо твое и услыши гласъ мой, и призьри и вижь приключьшаяся чаду твоему, како без вины закалаемъ есмь. Увы мнѣ, увы мнѣ! Слыши небо и вънуши земле. И ты, Борисе брате, услыши гласа моего. Отьца моего Василия призъвахъ и не послуша мене, то ни ты не хочеши мене послушати? Вижь скьрбь сьрдьца моего и язву душа моея, вижь течение сльзъ моихъ, яко рѣку! И никтоже не вънемлеть ми, нъ ты убо помяни мя о мнѣ къ обьщему Владыцѣ, яко имѣя дьрзновение и престоя у престола его».

И начатъ, преклонь колѣнѣ, молитися сице: «Прещедрый и премилостиве Господи! Сльзъ моихъ не премълчи, нъ умилися на мое уныние. Вижь съкрушение сьрдьца моего: се бо закалаемъ есмь, не вѣмь, чьто ради, или за котерую обиду не съвѣдѣ. Ты вѣси, Господи, Господи мой! Вѣмь тя рекъша къ своимъ апостоломъ яко: “За имя мое, мене ради възложать на вы рукы, и предани будете родъмь и другы, и братъ брата предасть на съмьрть и умьртвять вы имене моего ради”. И пакы: “Въ тьрпѣнии вашемъ сътяжите душа ваша”. Вижь, Господи, и суди: се бо готова есть душа моя предъ тобою, Господи! И тебе славу въсылаемъ, Отьцю и Сыну и Святууму Духу, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ. Аминь».

Таче възьрѣвъ къ нимъ умиленъмь гласъмь и измълкъшьмь грьтаньмь рече: «То уже сътворивъше приступльше сътворите, на не же посълане есте!»

Тъгда оканьный Горясѣръ повелѣ зарѣзати и́ въбързѣ. Поваръ же Глѣбовъ, именьмь Търчинъ, изьмъ ножь и, имъ блаженааго, и закла ̀и яко агня непорочьно и безлобиво, мѣсяца септября въ 5 дьнь, въ понеделникъ.

И принесеся жьртва чиста Господеви и благовоньна, и възиде въ небесныя обители къ Господу, и узьрѣ желаемааго си брата и въсприяста вѣньца небесныя егоже и въжелѣста, и въздрадовастася радостию великою неиздреченьною, юже и улучиста.

Оканьнии же они убойцѣ възвративъшеся к посълавъшюуму ̀я, якоже рече Давыдъ: «Възвратяться грѣшьници въ адъ и вьси забывающии Бога». И пакы: «Оружие извлекоша грѣшьници, напрягоша лукъ свой заклати правыя сьрдьцьмь и оружие ихъ вънидеть въ сьрдьца их , и луци ихъ съкрушаться, яко грѣшьници погыбънуть». И яко съказаша Святопълку, яко «сътворихомъ повеленое тобою», и си слышавъ, възнесеся срьдьцьмь, и събысться реченое псалмопѣвьцемь Давыдъмь: «Чьто ся хвалиши сильный о зълобѣ? Безаконие вь сь дьнь неправьду умысли языкъ твой. Възлюбилъ еси зълобу паче благостынѣ, неправьду неже глаголаати правьду. Възлюбилъ еси вься глаголы потопьныя и языкъ льстьвъ. Сего ради раздрушить тя Богъ до коньца, въстьргнеть тя и преселить тя отъ села твоего, и корень твой отъ земля живущихъ».

Убиену же Глѣбови и повьржену на пустѣ мѣстѣ межю дъвѣма колодама. И Господь не оставляяй своихъ рабъ, якоже рече Давыдъ: «Хранить Господь вься кости ихъ, и ни едина отъ нихъ съкрушиться».

И сему убо святууму лежащю дълго время, не остави въ невѣдѣнии и небрежении отинудь пребыти неврежену, нъ показа: овогда бо видѣша стълпъ огньнъ, овогда свѣщѣ горущѣ и пакы пѣния ангельская слышааху мимоходящии же путьмь гостие, ини же, ловы дѣюще и пасуще.

Си же видяще и слышаще, не бысть памяти ни единому же о възискании телесе святааго, дондеже Ярославъ, не тьрпя сего зълааго убийства, движеся на братоубийца оного, оканьньнааго Святоплъка и брани мъногы съ нимь съставивъ. И вьсегда пособиемь Божиемь и поспѣшениемь святою, побѣдивъ елико брани състави, оканьный посрамленъ и побѣженъ възвращаашеся.

Прочее же сь трьклятый прииде съ множьствъмь печенѣгъ, и Ярославъ, съвъкупивъ воя, изиде противу ему на Льто и ста на мѣстѣ, идеже бѣ убиенъ святый Борисъ. И въздѣвъ руцѣ на небо и рече: «Се кръвь брата моего въпиеть къ тебе, Владыко, якоже и Авелева преже. И ты мьсти его, якоже и на ономь положи стонание и трясение на братоубиици Каинѣ. Ей, молю тя, Господи, да въсприиметь противу тому». И помолися и рек : «О, брата моя , аще и тѣлъмь ошьла еста, нъ благодатию жива еста и Госповеди предъстоита и молитвою помозѣта ми!»

И си рекъ, и поидоша противу собѣ и покрыша поле Льтьское множьствъмь вои. И съступишася, въсходящю сълнцю, и бысть сѣча зла отинудь и съступашася тришьды, и бишася чересъ дьнь вьсь, и уже къ вечеру одолѣ Ярославъ, а сь оканьныий Святопълкъ побѣже. И нападе на нь бѣсъ, и раслабѣша кости его, яко не мощи ни на кони сѣдѣти, и несяхуть его на носилѣхъ. И прибѣгоша Берестию съ нимъ. Онъ же рече: «Побѣгнѣте, осе женуть по насъ!» И посылахуть противу, и не бѣ ни гонящааго, ни женущааго въ слѣдъ его. И, лежа въ немощи, въсхопивъся глаголааше: «Побѣгнѣмы еще, женуть! Охъ мнѣ!» И не можааше тьрпѣти на единомь мѣстѣ, и пробѣже Лядьску землю гонимъ гнѣвъмь Божиемь.

И прибѣже въ пустыню межю Чехы и Ляхы, и ту испроврьже животъ свой зълѣ. И приятъ възмьздие отъ Господа, якоже показася посъланая на нь пагубьная рана и по съмьрти муку вѣчьную. И тако обою животу лихованъ бысть: и сьде не тъкъмо княжения, нъ и живота гонезе, и тамо не тъкъмо царствия небеснааго и еже съ ангелы жития погрѣши, нъ и муцѣ и огню предасться. И есть могыла его и до сего дьне, и исходить отъ неѣ смрадъ зълый на показание чловѣкомъ. Да аще кто си сътворить слыша таковая, си же прииметь и вящьша сихъ. Якоже Каинъ, не вѣдый мьсти прияти и едину прия, а Ламехъ, зане вѣдѣвъ на Каинѣ, тѣмь же седмьдесятицею мьстися ему. Така ти суть отъмьстия зълыимъ дѣлателемъ. Якоже бо Иулиянъ цесарь, иже мъногы кръви святыихъ мученикъ пролиявъ, горькую и нечеловѣчьную съмьрть прия: не вѣдомо отъ кого прободенъ бысть копиемь въ сьрдьце въдруженъ. Тако и сь бѣгая не вѣдыйся отъ кого зълострастьну съмьрть прия.

И оттолѣ крамола преста въ Русьскѣ земли, а Ярославъ прея вьсю волость Русьскую. И начатъ въпрашати о тьльсьхъ святою, како или кде положена еста. И о святѣмь Борисѣ повѣдаша ему, яко Вышегородѣ положенъ есть. А о святѣмь Глѣбѣ не вьси съвѣдяаху, яко Смолиньскѣ убиенъ есть. И тъгда съказаша ему, яже слышаша от приходящиихъ отътуду, како видѣша свѣтъ и свѣщѣ въ пустѣ мѣстѣ. И то слышавъ, посъла Смолиньску на възискание презвутеры, рекый, яко: «То есть братъ мой». И обретоша и́ идеже бѣша видѣли, и шьдъше съ крьсты и съ свѣщами мънозѣми, и съ кан дилы, и съ чьстию многою и́ въложьше въ корабль, и пришедъше положиша и́ Вышегородѣ, идеже лежить и тѣло преблаженааго Бориса и раскопавъше землю, и тако же положиша ̀и, недоумѣюще, якоже бѣ лепо пречьстьнѣ.

Се же пречюдьно бысть и дивьно и памяти достойно; како и колико лѣтъ лежавъ тѣло святаго, то же не врежено пребысть, ни отъ коегоже плътоядьца, ни бѣаше почьрнѣло, яко же обычай имуть телеса мьртвыхъ, нъ свѣтьло и красьно и цѣло и благу воню имущю. Тако Богу съхранивъшю своего страстотьрпьца тѣло.

И не вѣдяху мнози ту лежащю святою страстотьрпьцю телесу. Нъ якоже рече Господь: «Не можеть градъ укрытися врьху горы стоя, ни свѣщѣ въжьгъше спудъмь покрывають, нъ на свѣтилѣ поставляють, да свѣтить тьмьныя». Тако и си святая постави свѣтити въ мирѣ, премногыими чюдесы сияти въ Русьскѣй сторонѣ велицѣй, идеже множьство стражющиихъ съпасени бывають: слѣпии прозирають, хромии быстрѣе сьрны рищуть, сълуции простьрение приемлють.

Нъ или могу вься съповѣдати или съказаати творимая чюдесы, по истинѣ ни вьсь миръ можеть понести, яже дѣються предивьная чюдеса и паче пѣсъка морьскааго. И не ту единде, нъ и по вьсѣмъ сторонамъ и по вьсѣмъ зѣмлямъ преходяща, болѣзни вься и недугы отъгонита, сущиихъ въ тьмьницахъ и въ узахъ посѣщающа. И на мѣстѣхъ идеже мученьчьскыимь вѣньцьмь увязостася, съзьданѣ быста цьркви въ имя ею. Да и ту тако же многа чюдеса посѣщающа съдѣваета.

Тѣмьже ваю како похвалити не съвѣмъ или чьто рещи недоумѣю и не възмогу. Ангела ли ва нареку, иже въскорѣ обрѣтаетася близъ скърбящиихъ, нъ плътьскы на земли пожила еста въ чловѣчьствѣ. Чловѣка ли ва именую, то паче всего чловѣчьска ума преходита множьствъмь чюдесъ и посѣщениемь немощьныихъ. Цесаря ли, князя ли ва проглаголю, нъ паче чловѣка убо проста и съмѣрена съмѣрение бо сътяжала еста, имьже высокая мѣста и жилища въселистася.

По истинѣ вы цесаря цесаремъ и князя къняземъ, ибо ваю пособиемь и защищениемь князи наши противу въстающая дьржавьно побѣжають, и ваю помощию хваляться. Вы бо тѣмъ и намъ оружие, земля Русьскыя забрала и утвьржение и меча обоюду остра, има же дьрзость поганьскую низълагаемъ и дияволя шатания въ земли попираемъ. По истинѣ несумьньнѣ рещи възмогу: вы убо небесьная чловѣка еста, земльная ангела, стълпа и утвьржение землѣ нашея. Тѣмьже и борета по своемь отьчьствѣ и пособита, якоже и великий Димитрий по своемь отьчьствѣ. Рекъ: «Аще убо и веселящемъся имъ съ ними бѣхъ, тако же и погыбающемъ имъ съ нимь умьру». Нъ обаче сий великый милъсьрдый Димитрий о единомь градѣ сице извѣща, а вы не о единомь бо градѣ, ни о дъву, ни о вьси попечение и молитву въздаета, нъ о всей земли Русьскѣй!

О, блаженая убо гроба приимъши телеси ваю чьстьнѣи акы съкровище мъногоцѣньно! Блаженая цьркы, въ нейже положенѣ быста рацѣ ваю святѣи, имущи блаженѣи телеси ваю, о Христова угодьника! Блаженъ по истинѣ и высокъ паче всѣхъ градъ русьскыихъ и выший градъ, имый въ себе таковое скровище. Ему же не тъчьнъ ни вьсь миръ. Поистинѣ Вышегородъ наречеся - выший и превыший городъ всѣхъ; въторый Селунь явися въ Русьскѣ земли, имый въ себе врачьство безмьздьное, не нашему единому языку тъкъмо подано бысть Бъгъмь, нъ и вьсей земли спасение. Отъ всѣхъ бо странъ ту приходяще туне почьреплють ицѣление, якоже и въ святыихъ Евангелиихъ Господь рече святымъ апостоломъ яко: «Туне приясте, туне и дадите». О сихъ бо и самъ Господь рече: «Вѣруяй въ мя, дѣла, яже азъ творю и тъ сътворитъ и больша тѣхъ».

Нъ о блаженая страстотьрпьца Христова, не забываита отьчьства, идеже пожила еста въ тели, егоже всегда посѣтъмь не оставляета. Тако же и въ молитвахъ вьсегда молитася о насъ, да не придеть на ны зъло, и рана да не приступить къ телеси рабъ ваю. Вама бо дана бысть благодать, да молита за ны, вама бо далъ есть Богъ о насъ молящася и ходатая къ Богу за ны. Тѣмьже прибѣгаемъ къ вама, и съ сльзами припадающе, молимъся, да не придеть на ны нога гърдыня и рука грѣшьнича не погубить насъ, и вьсяка пагуба да не наидеть на ны, гладъ и озълобление отъ насъ далече отъженѣта и всего меча браньна избавита насъ, и усобичьныя брани чюжа сътворита и вьсего грѣха и нападения заступита насъ, уповающиихъ къ вама. И къ Господу Богу молитву нашю усьрдьно принесѣта, яко съгрѣшихомъ зѣло и безаконьновахомъ премъного, и бещиньствовахомъ паче мѣры и преизлиха. Нъ ваю молитвы надѣющеся къ Спасу възъпиемъ глаголюще: «Владыко, единый без грѣха! Призьри съ небесе святаго твоего на насъ убогыхъ, елма же съгрѣшихомъ, нъ ты оцѣсти, и безаконьновахомъ, ослаби, претъкнухомъся по пременении, яксь блудьницю оцѣсти ны и яко мытоимьца оправи! Да придеть на ны милость твоя! Да въсканеть на ны чловѣколюбие твое! И не ослаби ны преданомъ быти грѣхы нашими, ни усънути, ни умрети горкою съмьртию, нъ искупи ны отъ настаящааго зла и дажь ны время покаянию, яко многа безакония наша предъ тобою, Господи! Сътвори съ нами по милости твоей, Господи, яко имя твое нарицаеться въ насъ, нъ помилуй ны и ущедри и заступи молитвами пречьстьною страстотьрпьцю твоею. И не сътвори насъ въ поносъ, нъ милость твою излѣй на овьца пажити твоея, яко ты еси Богъ нашь и тебе славу въсылаемъ Отьцю и Сыну и Святууму Духу нынѣ и присно и въ вѣкы вѣком. Аминь».»

О Борисѣ, какъ бѣ възъръм. Сь убо благовѣрьный Борисъ благого корене сый послушьливъ отьцю бѣ, покаряяся при всемь отьцю. Тѣлъмь бяше красьнъ, высокъ, лицьмь круглъмь, плечи велицѣ, тънъкъ въ чресла, очима добраама, веселъ лицьмь, борода мала и усъ - младъ бо бѣ еще. Свѣтяся цесарьскы, крѣпъкъ тѣлъмь, вьсячьскы украшенъ акы цвѣтъ цвьтый въ уности своей, в ратьхъ хръбъръ , въ съвѣтѣхъ мудръ и разумьнъ при вьсемь и благодать Божия цвьтяаше на немь.

После Крещения Руси святым равноапостольным князем Владимиром семя веры Христовой начало обильно возрастать на русской земле и приносить благодатные плоды. Одними из первых русских святых, заслуживших горячую народную любовь и почитание стали князья-срастотерпцы Борис и Глеб.

Они были родными братьями - сыновьями святого князя Владимира. Пример отца, который после принятия святого крещения из необузданного язычника превратился в кроткого раба Христова, запечатлелся в характере святых братьев. Они росли кроткими и богобоязненными. Когда они повзрослели, князь Владимир отправил их на княжение: Бориса - в Ростов, а Глеба - в Муром.

Когда князь Владимир был уже стар и немощен, пришло ему известие, что на Русь движутся печенеги, кочевники, неоднократно совершавшие разорительные набеги. Не имея сил отправиться в военный поход, святой Владимир поручил своему сыну Борису стать во главе многочисленной дружины и дать отпор врагу.

Святой Борис еще был в походе, когда его отец, князь Владимир отошел ко Господу. Киевский престол занял старший брат Бориса - Святополк. Желая укрепить свое право на киевский престол, Святополк, подобно братоубийце-Каину задумал погубить своих братьев - законных наследников князя Владимира.

Святой Борис возвращался в Киев из военного похода, когда получил известие о смерти отца. К этому известию Святополк прибавил льстивые обещания: “Брат, хочу жить с тобой в любви и к полученному тобой от отца владенью добавлю еще”.

Узнав это, воины бывшие с Борисом предложили ему силой занять Киевский престол. Зная святого Бориса как мудрого и милостивого владыку, они хотели видеть его во главе Руси, а не коварного Святополка. Однако раб Христов Борис не захотел становиться причиной междоусобной вражды, он решил отправиться к своему брату со словами: “Будь моим отцом, ведь ты брат мой старший. Что повелишь мне, господин мой”? Узнав о таком намерении святого, дружинники оставили его.

Тем временем Святополк подослал своих воинов, чтобы они убили блаженного князя. Поистине он был блажен, ведь о таких, как он Спаситель говорит: “Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими” (Мф.5,9).

Было воскресное утро, святой Борис пел псалмы, когда в его шатер ворвались убийцы и стали наносить ему смертельные раны. Святой не просил о пощаде, он подобно агнцу шел на заклание, подобно Господу поднимался на свою Голгофу. Его единственной просьбой было дать ему время, чтобы помолиться перед смертью.

Окончив молитву, угодник Божий взглянул на своих убийц глазами полными горьких слез и вымолвил:”Братья, приступивши, заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья”. После этих слов, исполненных христовой любви, предательский меч пронзил сердце святого мученика.

Подобным образом был умерщвлен и младший сын Владимира - Глеб. Святой Борис был тайно похоронен в Вышгороде, а тело святого Глеба было брошено его убийцами в пустынном месте.

Узнав о вероломном убийстве своих младших братьев, Новгородский князь Ярослав со своим войском выступил против Святополка. Их войска встретились неподалеку от того самого места, где был убит князь Борис. Жестокий бой длился целый день, и лишь к вечеру новгородское войско стало одолевать дружину Святополка. В испуге Святополк обратился в бегство. И даже, когда воины Ярослава перестали его преследовать, он все еще повторял: “Бежим дальше, гонятся! Горе мне”! Покинув пределы Руси, Святополк вскоре скончался от поразившей его болезни.

Да, жалок тот, в ком совесть нечиста! Она страшнее любого преследователя, поскольку не оставит человека в покое ни в этой жизни, ни в будущей. Об этом же говорил один из потомков первого братоубийцы: “Я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне” (Быт.4,23). Совершая грех, человек сам наносит себе рану, которая будет мучить, его до тех пор, пока он не залечит ее искренним покаянием.

Вскоре после описанных событий, князь Ярослав, прозванный за свое разум и благочестие “Мудрым”, занял Киевский престол. Он захотел разыскать тело своего убиенного брата - Глеба, чтобы предать его христианскому погребению. Господь не замедлил открыть место, где было сокрыто тело святого угодника. До Ярослава дошли слухи о том, что недалеко от Смоленска, где был убит святой Глеб, в пустынном месте люди видят свет и слышат ангельское пение.

Посланные к этому месту священники обрели тело святого Глеба. Оно оказалось совершенно нетленным и источало благоухание. С почетом мощи святого страстотерпца были перенесены в Вышгород и погребены близ могилы святого Бориса. Так святые братья сподобились от Господа мученических венцов, а на земле были прославлены многими чудесами.

- Борис и Глеб

Святые благоверные князья российские и страстотерпцы Борис и Глеб - первые русские канонизированные святые, совершившие свой духовный подвиг в XI веке. На протяжении десяти столетий люди помнят о них и молятся им, обращаются к небесным покровителям за помощью и за исцелением.

На некоторых православных русских иконах изображены два брата. Один постарше, с бородкой, другой по моложе. На них княжеские плащи, шапочки с круглым верхом и собольей опушкой. Братья стоят или едут рядом на легконогих лошадках: одна вороная, черная, другая — рыжая, смотрится почти красной. Это Борис и Глеб — первые святые русской земли.

История братьев Бориса и Глеба

Братья были младшими сыновьями киевского князя Владимира Святославовича — того самого, которого народ прозвал «Красным Солнышком». Борис и Глеб с молодых лет слышали непростую историю их отца. Ему пришлось поднять оружие на своего старшего брата Ярополка, борьба которого за княжескую власть привела к гибели их третьего брата — Олега. Одолев дружину брата, Владимир проявил великодушие и не собирался проливать родную кровь. Однако Ярополк все же погиб от мечей варягов, и его смерть тяжелым камнем лежала на душе у князя Владимира.

Распри между князьями привели к великому разорению русских земель. Воспользовавшись смутой, на Русь двинулись поляки и болгары, на южных ее рубежах совершали набеги степняки-печенеги. Владимиру Святославовичу не раз пришлось водить свою дружину в походы, освобождая и собирая под свое крыло захваченные уделы. После одного из таких походов (на Херсонес) киевский князь крестил своих подданных в водах Днепра.

Новая, православная, вера была по сердцу Борису и Глебу. Старший, Борис, хорошо знал грамоту, часто читал Священное Писание и говорил с братом о жизни великих христианских подвижников и мучеников. Примеры людей, не дрогнувших перед суровыми жизненными испытаниями и не поступившихся своей верой, вдохновляли братьев. Очень скоро им самим пришлось делать в жизни трудный выбор.

В 1015 году престарелый князь Владимир Святославович тяжело заболел и не смог возглавить очередной поход против печенегов. Вместо себя он отправил своего сына Бориса, который к тому времени уже почти четверть века княжил в городе Ростове. У Владимира было несколько сыновей, но его выбор пал на Бориса не случайно. Тот был хорошим воеводой, был добр к простому люду, его любила дружина.

Борьба братьев за княжество на Руси

В том походе сражаться Борису не пришлось. Печенеги, узнав о приближении грозной рати, ушли далеко в степи, а из Киева к тому времени пришли скорбные вести — скончался князь Владимир. Однако не только это печалило Бориса. Гонцы сообщали, что киевский престол захватил его старший брат Святополк. Опасаясь, что Борис тоже станет претендовать на престол, он задумал его убить.

Возмущенная дружина Бориса шумела, предлагая идти войной на Киев, силой взять престол и скинуть с него нелюбимого ими Святополка. Однако Борис прекрасно знал, к чему приведут такие действия. Пожар старой семейной драмы вновь готов был вспыхнуть, теперь уже опаляя детей князя Владимира. Руси опять грозило разорение, сотни дружинников могли погибнуть в княжеской схватке за власть.

Смерть Бориса

Борис не хотел этого допустить. Он отпустил дружину и остался в своем шатре молиться. Он знал, что посланные Святополком убийцы уже недалеко. Они ворвались в шатер к князю утром и стали бить его копьями. Бориса пытался прикрыть своим телом его верный слуга — венгр Георгий. Не пощадили и его. Тело истекающего кровью князя завернули в ткань шатра, бросили на телегу и повезли в сторону Киева. У стен города Борис еще дышал. Довершая свое черное дело, убийцы закололи его мечами. Тело убитого князя было погребено в Вышгороде, у церкви святого Василия.

Смерть Глеба

В то время Святополк послал гонцов к Глебу, который княжил в Муроме. Гонцы сообщили Глебу, что князь Владимир тяжело заболел и зовет сына в Киев проститься перед смертью. На самом деле и Владимир, и Борис были уже мертвы. Этой хитростью Святополк пытался выманить из Мурома своего брата, чтобы расправиться и с ним. Глеб поверил гонцам и отправился в дорогу.

Неподалеку от Смоленска Глеба нашли другие вестники. Они были посланы четвертым сыном Владимира — Ярославом, который хотел сообщить брату, что отец их мертв, Борис убит, а жизнь Глеба находится в смертельной опасности. Глеб не пожелал верить этим ужасным словам. У него была возможность вернуться в Муром, окружить себя дружиной, переждать. Однако, как и его брат Борис, он не пожелал противиться злу и поехал навстречу своей гибели.

Смерть настигла Глеба на Днепре, в устье речки Медыни. Ладья убийц догнала ладью Глеба, и через несколько мгновений юный князь пал с перерезанным горлом. В летописях сказано, что тело убитого было брошено на берегу «между двумя колодами».

Проклятие Святополка Смердящего

Борис и Глеб почти добровольно приняли смерть, отказавшись от вооруженной борьбы со злокозненным братом, однако тому не суждено было долго править в Киеве. Осенью к стенам города подступила новгородская рать, возглавляемая Ярославом. Опасаясь расправы, Святополк бежал.

Но смириться с потерей власти он не мог и еще дважды появлялся у стен Киева. Первый раз он привел печенегов, второй раз — поляков. Святополк хотел добиться власти любыми путями. Ярослав боролся с братоубийцей долгих четыре года. Однажды он был вынужден даже бежать в Новгород, но в 1019 году Святополк все же был окончательно побежден. Решающий бой произошел у реки Альты — той самой, на берегу которой был убит князь Борис. Святополк же бежал в Польшу, где до конца своих дней не находил себе пристанища. В народе его прозвали Смердящим.

Борис и Глеб - первые русские святые

Тело Глеба было найдено через несколько лет. Чудесным образом его не коснулся тлен. Останки мученика были захоронены рядом с братом — в Вышгороде.

Впоследствии около могилы убиенных князей был освящен первый из Борисоглебских храмов. Его построил Ярослав Мудрый, а освящение каменной пятиглавой церкви 24 июля 1026 года совершил Иоанн, митрополит Киевский, вместе с собором местного духовенства.

В 1071 году Борис и Глеб были причислены к лику святых. Они не были ни монахами, ни отшельниками. Братья не ответили на зло насилием, приняли смерть и так стали первыми русскими страстотерпцами. Их память чтится 2 мая; в этот день мощи братьев были перенесены в новую церковь в Вышгороде. Святые Борис и Глеб были и остаются на Руси «небесными молитвенниками» за всех православных христиан.

Начало почитанию святых братьев-князей Бориса и Глеба положил тоже их брат Ярослав Мудрый после того, как занял в Киеве великокняжеский престол.

Летописцы единодушно сравнивали Святополка с другим братоубийцей, библейским Каином, имя которого стало нарицательным, и утверждали, что злодею до конца его дней нигде не нашлось покоя, и даже его могила источала зловоние и смрад.

Кровь же, пролитая Глебом и его братом, словно залила пожар междоусобных раздоров, горевший на Руси, память же о братьях навсегда пережила их, ибо сказано в Святом Писании: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить».

Временами, в ключевые моменты истории, образы братьев являются в мир, благословляя людей на духовные подвиги.

Благословение братьев Александру Невскому

В 1240 году в устье Невы вошли шведские корабли. Когда весть о вторжении врагов долетела до Новгорода, его князь Александр, не дожидаясь подмоги соседей, выступил со своей дружиной навстречу неприятельской эскадре. Легенда рассказывает, что в ночь перед битвой на водах реки в тумане появилась ладья, на которой стояли два святых брата. Они благословили новгородцев на ратный подвиг. Шведы были разбиты, и после той славной победы .

Борис и Глеб покровители рода Рюриковичей

Борис и Глеб стали первыми русскими святыми, покровителями царствующего , и почитаются православной Церковью как чудотворцы-целители и страстотерпцы.

Саша Митрахович 25.01.2016 12:37

На фото: Перенесение мощей Бориса и Глеба.

В чем же состоит особенность святых Бориса и Глеба , в чем заключался их духовный подвиг, что столько веков люди помнят о нем? Если разобраться, то кажется, что ничего особенного они не совершили — они ведь даже не мученики, а страстотерпцы, то есть те, кто без сопротивления принял страдания и смерть от рук единоверцев, а не совершал мученического исповедания веры.

Борис и Глеб были сыновьями киевского князя Владимира Святославича, старшими сводными братьями им приходились Святополк, получивший прозвище Окаянный, и Ярослав Мудрый.

Владимир призвал Бориса в Киев и дал ему воинов, чтобы он сразился с печенегами. Тот выступил в поход и, не встретив врага, собирался возвращаться, и вдруг получил известие о смерти отца и о том, что Святополк хочет убить его, чтобы захватить единолично власть.

Борис не стал спасаться бегством, а встал на молитву в своем шатре - тут и напали на него подосланные Святополком убийцы. Смертельно раненный, он молился о прощении для своих врагов.

«И, воззрев на своих убийц горестным взглядом, с осунувшимся лицом, весь обливаясь слезами, промолвил: “Братья, приступивши - заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья!”»

Ярослав предупредил Глеба, что Святополк хочет убить и его вслед за братом, но Глеб тоже не стал скрываться от врагов и принял страдание и смерть. Тело его бросили в пустынном месте, и долгое время пастухи видели там свет и слышали ангельское пение, но никто не знал причины, пока Ярослав Мудрый через много лет не нашел тело Глеба и не похоронил его рядом с Борисом. Тело святого оставалось нетленно, и дикие звери не тронули его.

В 1072 году мощи братьев были торжественно перенесены в новый собор в Вышгороде - с тех пор 15 мая считается днем их прославления. В течение ста лет у гроба святых совершались чудеса исцеления, поэтому они были прославлены как целители.

С вятые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб (в святом Крещении - Роман и Давид) - первые русские святые, канонизованные как Русской, так и Константинопольской Церковью. Они были младшими сыновьями святого равноапостольного князя Владимира (+ 15 июля 1015). Родившиеся незадолго до Крещения Руси святые братья были воспитаны в христианском благочестии. Старший из братьев- Борис получил хорошее образование. Он любил читать Священное Писание, творения святых отцов и особенно жития святых. Под их влиянием святой Борис возымел горячее желание подражать подвигу угодников Божиих и часто молился, чтобы Господь удостоил его такой чести.

Святой Глеб с раннего детства воспитывался вместе с братом и разделял его стремление посвятить жизнь исключительно служению Богу. Оба брата отличались милосердием и сердечной добротой, подражая примеру святого равноапостольного великого князя Владимира, милостивого и отзывчивого к бедным, больным, обездоленным.

Еще при жизни отца святой Борис получил в удел Ростов. Управляя своим княжеством, он проявил мудрость и кротость, заботясь прежде всего о насаждении Православной веры и утверждении благочестивого образа жизни среди подданных. Молодой князь прославился также как храбрый и искусный воин. Незадолго до своей смерти великий князь Владимир призвал Бориса в Киев и направил его с войском против печенегов. Когда последовала кончина равноапостольного князя Владимира, старший сын его Святополк, бывший в то время в Киеве, объявил себя великим князем Киевским. Святой Борис в это время возвращался из похода, так и не встретив печенегов, вероятно, испугавшихся его и ушедших в степи. Узнав о смерти отца, он сильно огорчился. Дружина уговаривала его пойти в Киев и занять великокняжеский престол, но святой князь Борис, не желая междоусобной распри, распустил свое войско: «Не подниму руки на брата своего, да еще на старшего меня, которого мне следует считать за отца!»

Однако коварный и властолюбивый Святополк не поверил искренности Бориса; стремясь оградить себя от возможного соперничества брата, на стороне которого были симпатии народа и войска, он подослал к нему убийц. Святой Борис был извещен о таком вероломстве Святополка, но не стал скрываться и, подобно мученикам первых веков христианства, с готовностью встретил смерть. Убийцы настигли его, когда он молился за утреней в воскресный день 24 июля 1015 года в своем шатре на берегу реки Альты. После службы они ворвались в шатер к князю и пронзили его копьями. Любимый слуга святого князя Бориса - Георгий Угрин (родом венгр) бросился на защиту господина и немедленно был убит. Но святой Борис был еще жив. Выйдя из шатра, он стал горячо молиться, а потом обратился к убийцам: «Подходите, братия, кончите службу свою, и да будет мир брату Святополку и вам». Тогда один из них подошел и пронзил его копьем. Слуги Святополка повезли тело Бориса в Киев, по дороге им попались навстречу два варяга, посланных Святополком, чтобы ускорить дело. Варяги заметили, что князь еще жив, хотя и едва дышал. Тогда один из них мечом пронзил его сердце. Тело святого страстотерпца князя Бориса тайно привезли в Вышгород и положили в храме во имя святого Василия Великого.

После этого Святополк столь же вероломно умертвил святого князя Глеба. Коварно вызвав брата из его удела - Мурома, Святополк послал ему навстречу дружинников, чтобы убить святого Глеба по дороге. Князь Глеб уже знал о кончине отца и злодейском убийстве князя Бориса. Глубоко скорбя, он предпочел смерть, нежели войну с братом. Встреча святого Глеба с убийцами произошла в устье реки Смядыни, неподалеку от Смоленска. 5/18 сентября день мученической кончины святого Глеба.

В чем же состоял подвиг святых благоверных князей Бориса и Глеба? Какой смысл в том, чтобы вот так - без сопротивления погибнуть от рук убийц?

Жизнь святых страстотерпцев была принесена в жертву основному христианскому доброделанию - любви. «Кто говорит: «Я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец» Ин. 1, 4, 20). Святые братья сделали то, что было еще ново и непонятно для языческой Руси, привыкшей к кровной мести - они показали, что за зло нельзя воздавать злом, даже под угрозой смерти. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10, 28). Святые мученики Борис и Глеб отдали жизнь ради соблюдения послушания, на котором зиждется духовная жизнь человека и вообще всякая жизнь в обществе. «Видите ли, братия,- замечает преподобный Нестор Летописец,- как высока покорность старшему брату? Если бы они противились, то едва ли бы сподобились такого дара от Бога. Много ныне юных князей, которые не покоряются старшим и за сопротивление им бывают убиваемы. Но они не сподобляются благодати, какой удостоились сии святые».

Благоверные князья-страстотерпцы не захотели поднять руку на брата, но Господь Сам отомстил властолюбивому тирану: «Мне отмщение и Аз воздам» (Рим. 12, 19).

В 1019 году князь Киевский Ярослав Мудрый, также один из сыновей равноапостольного князя Владимира, собрал войско и разбил дружину Святополка. По Промыслу Божию, решающая битва произошла на поле у реки Альты, где был убит святой Борис. Святополк, названный русским народом Окаянным, бежал в Польшу и, подобно первому братоубийце Каину, нигде не находил себе покоя и пристанища. Летописцы свидетельствуют, что даже от могилы его исходил смрад.

«С того времени,- пишет летописец,- затихла на Руси крамола». Кровь, пролитая святыми братьями ради предотвращения междоусобных распрей, явилась тем благодатным семенем, которое укрепляло единство Руси.

Благоверные князья страстотерпцы не только прославлены от Бога даром исцелений, но они - особые покровители, защитники Русской земли. Известны многие случаи их явления в трудное для нашего Отечества время, например,- святому Александру Невскому накануне Ледового побоища (1242), великому князю Димитрию Донскому в день Куликовской битвы (1380). Почитание святых Бориса и Глеба началось очень рано, вскоре после их кончины. Служба святым была составлена митрополитом Киевским Иоанном I (1008-1035).

Великий князь Киевский Ярослав Мудрый позаботился о том, чтобы разыскать останки святого Глеба, бывшие 4 года непогребенными, и совершил их погребение в Вышгороде, в храме во имя святого Василия Великого, рядом с мощами святого князя Бориса. Через некоторое время храм этот сгорел, мощи же остались невредимы, и от них совершалось много чудотворений. Один варяг неблагоговейно стал на могилу святых братьев, и внезапно исшедшее пламя опалило ему ноги. От мощей святых князей получил исцеление хромой отрок, сын жителя Вышгорода: святые Борис и Глеб явились отроку во сне и осенили крестом больную ногу. Мальчик пробудился от сна и встал совершенно здоровым. Благоверный князь Ярослав Мудрый построил на этом месте каменный пятиглавый храм, который был освящен 24 июля 1026 года митрополитом Киевским Иоанном с собором духовенства. Множество храмов и монастырей по всей Руси было посвящено святым князьям Борису и Глебу, фрески и иконы святых братьев-страстотерпцев также известны в многочисленных храмах Русской Церкви.

Ж ития первых русских святых, князей-страстотерпцев Бориса и Глеба, особенно любимы нашим народом. На них были воспитаны многие поколения наших предков. Читая трогательный рассказ о молодых князьях, пожелавших разделить страдания Христовы и добровольно принявших смерть от рук убийц, русские люди учились принимать волю Божию, какой бы она ни была, взращивали в своем сердце семена смирения и послушания.

Однако интересна и историческая канва событий того времени, которая дает возможность представить, в какой обстановке складывались характеры, давшие нам этот великий пример. Предлагаем нашим читателям статью историка Д. В. Донского, занимающегося периодом Древней Руси и составившего «Словарь русских князей-Рюриковичей» .

Святые князья Древней Руси, в первую очередь князья из рода Рюриковичей, составляют особый, весьма многочисленный чин святых Русской Церкви. До конца XV века более ста князей и княгинь были канонизованы для общего или местного почитания. Это князья равноапостольные, иноки, страстотерпцы и князья, прославленные своим общественным служением . Князья-страстотерпцы Борис и Глеб не были первыми святыми Русской земли, но они - первые святые, канонизованные Русской Церковью. Основные источники сведений об их жизни и почитании сохранили русские летописи, житийные произведения и различные богослужебные памятники.

Обратимся к историческим реалиям. Начало первого десятилетия XI века, подходит к концу правление великого князя Киевского Владимира Святославича, Крестителя Руси. Он твердой рукой ведет политический корабль Русского государства, которое занимает важное место в системе межгосударственных отношений того времени. Летописец подчеркивает дружественный характер отношений Руси с ее западными соседями: «съ Болеславомь Лядьскымь и съ Стефаномь Оугрьскымь и съ Андрихомь Чешьскымь» . Однако великого князя беспокоят его внутрисемейные дела.

У семидесятилетнего Владимира Святославича от разных жен под конец жизни было одиннадцать родных и один приемный сын; дочерей у князя было четырнадцать . Двое старших сыновей - Святополк (приемный; † 1019) и Ярослав († 1054), повзрослев, пытаются проводить собственную политику. Это сильно беспокоит великого князя, который, невзирая на отцовские чувства, жестко и даже жестоко расправляется со смутьянами.

Убийцы у шатра князя Бориса
(вверху); убиение князя Бориса
и Георгия Угрина (внизу).
Миниатюра из Сильвестровского
сборника 2-я половина XIV века

Первый, Святополк, по подозрению в заговоре и покушении на власть отца заточен с супругой (дочь польского князя Болеслава I Храброго из династии Пястов) и ее духовником, Колобжегским епископом Рейнберном, в темницу . Второй, Ярослав, сидевший на княжении в Великом Новгороде с 1010 года по смерти старшего брата Вышеслава , в 1014 году отказывается передавать в Киев обычную дань в размере двух тысяч гривен. Великий князь воспринимает это как открытый мятеж и объявляет о своем намерении идти войной на сына. В свою очередь, Ярослав, «бояся отца своего», приводит из-за моря варяжские дружины.

Противостояние сыновей и отца закончилось с его смертью, которая последовала 15 июля 1015 года в княжеской резиденции в селе Берестово под Киевом. Тело великого князя, завернутое в ковер и в соответствии с обычаем возложенное на сани, по свидетельству летописей, перевозят в Киев . Здесь великого князя хоронят в каменной церкви Успения Пресвятой Богородицы (Десятинной), на которую он щедро жертвовал в течение всей жизни. По свидетельству немецкого хрониста, Мерзебургского епископа Титмара, мраморный саркофаг великого князя стоял «на виду посреди храма» .

По смерти отца князь Святополк, как старший в роду, освобождается из заключения и занимает Киевский стол вопреки планам отчима, прочившего в наследники Бориса, одного из своих младших сыновей. Святополк раздачей щедрых даров пытается привлечь на свою сторону жителей Киева, тогда же он начинает кровавую борьбу против своих сводных братьев-Владимировичей.

Теперь обратимся к братьям Борису и Глебу. О них известно следующее. Борис (в крещении - Роман) Владимирович - девятый сын великого князя Киевского Владимира Святославича и некой княгини, «болгарыни». Согласно Тверскому сборнику, составленному в 1534 году, он и его брат Глеб были сыновьями другой супруги князя Владимира Святославича - Анны, дочери Византийского императора Романа II (из Македонской династии; † 963). По нелетописным данным, их мать звали Милоликой .

Дата и место рождения Бориса не известны; крещен он был в честь преподобного Романа Сладкопевца . В детстве Борис был очень дружен с младшим братом Глебом (в крещении - Давид, в честь пророка Давида). Дата и место рождения Глеба также не известны.

Борис, наученный грамоте, читает жития святых, моля Бога о том, чтобы «ходить по их стопам». Братья любят творить милостыню, по примеру отца, о нищелюбии которого неоднократно сообщает летопись. Это же милосердие и кротость Борис проявляет и на княжении в своей волости, куда уже женатого («закона ради цесарьскаго и послушания ради отца») , посылает его великий князь Владимир Святославич.

Сначала князь посажен отцом во Владимире-Волынском (на правом берегу Луги, правый приток Западного Буга), где Борис живет после женитьбы. Затем, по нелетописным данным, он владеет Муромом (на левом берегу Оки), но находится в Киеве. И наконец, с 1010 года великий князь переводит сына на княжение в Ростов (на северо-западном берегу озера Неро). Глеб с того же времени княжит в Муроме.

Весной 1015 года Борис находится в Киеве возле умирающего отца, так как «любимъ бо бе отцемь своимь паче всехъ». Великий князь посылает его во главе восьмитысячного войска отразить нападение печенегов. Исторические источники сохранили портрет князя Бориса, настоящего воина, который «телъмь бяше красьнъ высокъ, лицьмь круглъмь плечи велице тънъкъ въ чресла очима добраама веселъ лицьмь, борода мала и усъ, младъ бо бе еще» .

Не встретив врагов, Борис поворачивает обратно и на расстоянии одного дня пути до Киева, на реке Альте (правый приток Трубежа, близ города Переяславля-Русского), разбив лагерь, узнает от посланца о смерти отца. Его охватывает предчувствие, что старший брат его Святополк, который по праву старшего сел на Киевском столе, стремится погубить его. Но во имя братской любви, исполняя заповеди Христовы, Борис решает подчиниться брату и принять мученический венец, ибо власть и богатство преходящи. Воеводы из его окружения, напротив, советуют ему идти в Киев, начать борьбу со старшим братом за Киевский стол и стать великим князем. Но Борис отказывается, не желая «възняти рукы на брата своего стареишаго» . Дружина уходит от него и, вероятно, переходит на сторону Святополка, а Борис остается один, только со своими людьми: «и был тогда день субботний» .

Варяги пронзают мечом сердце
князя Бориса (вверху); гроб князя
Бориса несут на погребение (внизу)

В своем шатре на берегу реки князь накануне гибели проводит ночь в молитве, потом молится и за утреней . В воскресенье 24 июля его настигают убийцы, вышгородские «болярьце» во главе с неким Путшей, посланные Святополком. Убийцы врываются в шатер и пронзают Бориса копьями. Верный слуга его, Георгий, «родомъ угринъ (венгр. - Прим. авт. )», пытавшийся прикрыть собой князя, убит на его груди. Обернув в шатер тело Бориса, злодеи кладут его на телегу и везут в Киев. В пути выясняется, что Борис еще дышит, и два варяга, Эймунд и Рагнар , приканчивают его мечами. Шапку князя Путша и другие убийцы представляют Святополку как доказательство свершения злодейства .

Погребают князя Бориса в Вышгороде, в 15 верстах севернее Киева, у деревянной церкви святителя Василия Великого, так как киевляне, по понятным причинам опасаясь его сводного брата Святополка, «не приаша его» .

Расправившись с Борисом, Святополк, глубина падения которого не знает пределов, решается на второе убийство - брата Глеба. Страх мести со стороны оставшихся в живых братьев, прежде всего Ярослава, опасения за свой престол и не в последнюю очередь дерзость отчаяния толкают его на это новое преступление.

Святополк посылает гонца к Глебу, чтобы обманом выманить его в Киев: «Поиди вборзе отець те зоветь не сдравить бо велми» .

По летописи и анонимному «Сказанию о святых мучениках Борисе и Глебе», князь едет водным путем, по Волге и Днепру, из своей волости, из Мурома в Киев. Добравшись до Смоленска «в кораблици» и проплыв еще около трех верст вниз по течению, Глеб причаливает к левому берегу реки Смядыни (ныне высохла) при впадении ее в Днепр. Неожиданно он получает известие из Великого Новгорода, от брата Ярослава, с предупреждением о готовящемся на него покушении. Это известие не останавливает его - он не хочет верить в злодейство брата Святополка.

По другой версии событий, согласно преподобному Нестору Летописцу, автору «Чтения о житии и погублении... Бориса и Глеба», в момент смерти отца Глеб находится в Киеве и бежит на север («сущю иному тамо врату святую»), спасаясь от Святополка. Он отплывает на корабле, доплывает до Смоленска (но только с юга) и также останавливается на Смядыни .

В понедельник, 5 сентября, являются посланные от Святополка убийцы. Они захватывают корабль князя Глеба, и дружинник Горясeр, посланец братоубийцы Святополка, приказывает одному из людей Глеба, повару-предателю с характерным именем Торчин (то есть из торков, тюркского кочевого племени. - Прим. авт. ) зарезать своего князя. Тело князя погребается на берегу «межи двема колодама» , то есть по простому крестьянскому обычаю - в выдолбленных бревнах, а не по княжескому - в каменном саркофаге.

Убийцы поджидают князя Глеба
(вверху); убиение князя Глеба (внизу)

В конце того же или начале следующего 1016 года благоверный князь Ярослав Мудрый, собрав большую рать из тысячи варягов и трех тысяч новгородцев, идет на Святополка, горя желанием отомстить за невинноубиенных братьев. В Великом Новгороде остается посадник Константин Добрынич (умер после 1034 года).

Святополк, узнав о приближении Ярослава, в свою очередь, привлекает на свою сторону печенегов. Войска встречаются у города Любеча (на левом берегу Днепра) и, разделенные рекой, в течение трех месяцев выжидают, не решаясь начать битву. Накануне сражения Ярослав получает от своего осведомителя известие о том, что Святополк бражничает с дружиной. Он переправляется через реку на правый берег и неожиданно нападает на противника. Из-за того, что озера, прикрывающие позицию Святополка, покрываются тонким льдом, печенеги не могут оказать ему помощь. Святополк терпит сокрушительное поражение и бежит в Польшу к своему тестю князю Болеславу I, причем его супруга попадает в плен к Ярославу. А было тогда Ярославу 28 лет, замечает летописец .

Весной 1016 года Ярослав вступает в Киев и занимает отцовский престол. В 1017 году он заключает союз с германским императором Генрихом II против Святополка и Болеслава Храброго. В том же году идет к городу Берестье (на правом берегу Буга), где, по некоторым данным, закрепился Святополк. Тогда же наносит поражение подступившим к Киеву печенегам.

Летом 1018 года войско польского князя Болеслава, к которому присоединяется и Святополк, вторгается на Русь и 22 июля одерживает победу над Ярославом на реке Буг. Ярослав всего с четырьмя мужами бежит в Великий Новгород, намереваясь далее «бежати за море», однако новгородский посадник Константин Добрынич препятствует ему, а новгородцы «расекоша» его ладьи .

Желая продолжить войну с Болеславом и Святополком, новгородцы собирают деньги и нанимают большое войско. Между тем 14 августа противники Ярослава вступают в Киев. Болеслав Храбрый посылает в Великий Новгород митрополита Киевского Иоанна I († около 1038) с предложением обменять свою дочь, находящуюся в плену, на родственников Ярослава, захваченных во время военных действий. Рассказ Мерзебургского епископа Титмара уточняет их состав: «Там была мачеха упомянутого короля (вдова отца Ярослава, точное происхождение ее неизвестно. - Прим. авт. ), его жена (ее имя Анна известно из поздних источников XVI века. - Прим. авт. ) и девять сестер; на одной из них, Предславе, которой он и раньше беззаконно добивался, забыв о своей супруге, женился старый распутник Болеслав». Ярослав отказывается от этого предложения и тогда же отправляет посольство в Швецию к шведскому конунгу Олаву Шётконунгу († 1022) с предложением создания антипольского военного союза .

Строительство пятиверхой церкви
(вверху); перенесение святых мощей
в новопостроенную церковь (внизу)

Тем временем, осенью того же года, между Болеславом и Святополком происходит ссора. Болеслав покидает Киев, забрав с собою награбленное добро, а также бояр Ярослава и его сестер. В начале 1019 года Ярослав выступает из Великого Новгорода. Узнав о его приближении, Святополк бежит из Киева к печенегам, а Ярослав вновь занимает Киевский стол .

В том же году Святополк вместе с большой печенежской ратью идет на Русь. В решающей битве на реке Альте, месте гибели брата Бориса, Ярослав одерживает полную победу. Его противник бежит к Берестью и вскоре погибает страшной смертью, которой заслуживает по всем законам Божеским и человеческим. Ярослав же, по словам летописца, «седе Кыеве утеръ пота с дружиною своею показавъ победу и трудъ великъ» .

Предположительно летом 1019 года великий князь Киевский Ярослав начинает собирать сведения о месте гибели своего брата Глеба. «По лете же единомъ (в 1020 году. - Прим. авт. )» различные свидетели сообщают о свете и сиянии на месте убийства на реке Смядыни. Тогда Ярослав посылает в Смоленск священников с поручением отыскать тело Глеба; по обретении тело Глеба перевозят в Вышгород и погребают рядом с могилой брата Бориса у церкви святителя Василия, построенной еще отцом страстотерпцев.

Однажды на месте захоронения братьев прихожане видят над могилою святых «столпъ огньнъ» и слышат «ангелы поюща», а затем происходят два случая, ставшие началом народного почитания князей-страстотерпцев. Один из варягов «въступи» по неведению на святое место, где были погребены князья, тогда из могилы вырвался огонь и опалил ноги того, кто неумышленно осквернил святое место . Затем происходит второе знамение: церковь святителя Василия, рядом с которой находились могилы, сгорает, однако иконы и вся церковная утварь оказываются спасенными. Это воспринимается как знак заступничества страстотерпцев.

О случившемся докладывают Ярославу, который сообщает об этом митрополиту Иоанну I. Владыка пребывает «в усъмьнении», размышляя, можно ли доверять этому откровению. И наконец, митрополит приходит в «дьрзновени и въ радости», уверовав в чудо. Ярослав и митрополит решают вскрыть княжеские гробницы .

В Вышгороде, где стояла сгоревшая церковь, сооружается маленькая деревянная часовня («клетъка»), раки торжественно открываются, обретенные мощи, оставшиеся нетленными, источают благоухание. Гробы вносятся «въ ту храмину... и поставиша я надъ землею на деснеи стране» .

Вскоре происходят два новых чуда: хромец - отрок городского управляющего по имени Миронег исцеляется после призывания святых, а затем это же происходит с неким слепцом. Миронег сам сообщает об этих чудесах великому князю, тот - митрополиту. Митрополит дает князю «добръ съветь богоугоден»: построить церковь во имя святых («церковь имя ею възградити»), что и делается. Затем мощи из «клетки», где они до сих пор покоились, переносят в новопостроенную пятиверхую церковь и там устанавливают. День их перенесения, 24 июля, который совпадает с годовщиной гибели Бориса, объявляется днем общей памяти князей и вносится в церковный календарь. По случаю праздника великий князь Киевский Ярослав устраивает пир .

Перед нами подробный рассказ о канонизации святых во всех ее стадиях, что является редкостью в византийской и древнерусской литературе. После первых чудесных знамений (огонь из могилы, пожар церкви, при котором не пострадало ее убранство и утварь), которые вследствие их неоднозначного характера не смогли быть сразу безоговорочно отнесены к подлинным чудесам, возникает предположение, не являются ли Борис и Глеб святыми. На этом основании мощи поднимаются и выставляются для местного, разрешенного Церковью, но официально еще не установленного почитания.

По прошествии некоторого времени и двух последующих чудес-исцелений, подробно задокументированных и заслуживших доверие митрополита, последний вместе с великим князем принимает решение о канонизации. Во исполнение этого решения строится церковь во имя святых, устанавливается ежегодный праздник и составляется служба страстотерпцам, которая была или личным трудом митрополита Иоанна I, или произведением неизвестного автора, трудившегося по распоряжению Владыки.

Остается уточнить хронологическую деталь - год канонизации святых князей Бориса и Глеба. По свидетельству преподобного Нестора Летописца, исцеление хромого происходит в присутствии митрополита Иоанна I и великого князя Ярослава. Следовательно, чудо следует датировать самое позднее 1039 годом< . Поскольку акт перенесения мощей был совмещен с актом канонизации и приходился на праздничный день, на воскресенье, следует выяснить, на какие годы падает соотношение «24 июля - воскресенье» в период от середины 20-х до конца 30-х годов XI века. Юлианский календарь сообщает нам, что такими годами были 1026-й и 1037 годы.

Выбор в пользу последней даты очевиден. Во-первых, 1026 год слишком близок к событиям, связанным с обнаружением останков и началом почитания святых князей Бориса и Глеба. Во-вторых, следует иметь в виду, что только после 1036 года, когда со смертью младшего брата Мстислава (владетель восточного Поднепровья и Левобережья) и заключением в темницу («в порубъ») другого младшего брата, Псковского князя Судислава, Ярослав стал «самовластцем» всей Русской земли (исключая Полоцкое княжество). К тому же времени относится учреждение в Киеве особой митрополии Константинопольского Патриархата («митрополию устави»), открытия которой добился великий князь Киевский Ярослав Мудрый . Канонизация святых князей-страстотерпцев должна была усилить самостоятельную позицию Русской Церкви.

Итак, со всей определенностью можно сделать вывод о том, что святые князья Борис и Глеб были канонизованы при великом князе Киевском Ярославе Мудром и митрополите Киевском Иоанне I, в воскресенье 24 июля 1037 года в Киевской епархии (первый этап) .

Последующая судьба святых мощей братьев также представляет значительный интерес: они были перенесены еще дважды, причем оба раза в воскресенье и в мае.

По смерти великого князя Киевского Ярослава Мудрого почитание святых страстотерпцев растет. Их новое перезахоронение происходит в 1072 году, когда их племянники, князья Изяслав (в то время великий князь Киевский; † 1079), Святослав († 1076) и Всеволод († 1093) Ярославичи, а также русские иерархи во главе с митрополитом Георгием († после 1073) в воскресенье 20 мая переносят останки святых братьев в новую одноглавую церковь. Церковь эта была построена стяжанием великого князя на месте прежней пятиверхой, уже ветхой.

Перенесение мощей князя Бориса
(вверху); перенесение мощей
князя Глеба (внизу)

Князья несут на своих плечах деревянный гроб Бориса, а затем в церкви перекладывают мощи в каменный саркофаг. Затем привозят на санях каменный саркофаг с мощами Глеба. При открытии гробниц святых князей митрополит благословляет трех братьев-князей рукою святого Глеба. Затем совершается Божественная литургия, после чего устраивается пир.

С того времени начинается процесс общерусского прославления святых страстотерпцев Бориса и Глеба (второй этап канонизации) .

Следует отметить, что, когда сначала был открыт гроб Бориса и церковь наполнилась благоуханием от мощей (немаловажный факт при уже ранее состоявшейся канонизации), митрополит Георгий, будучи «не твердъ верою к нима», упал ниц и стал молиться и просить о прощении: «Прости мя Господи, яко съгреших неверьствовахъ къ святыма твоима» .

Здесь следует пояснить, что сомнения митрополита-грека были вполне естественны. Борис и Глеб - именно страстотерпцы, причастники страстей Христовых, а не мученики за веру (канонизация князей потребовала дополнительного согласования с Константинополем).

Князья пали жертвами политического преступления, погибли в княжеской усобице, как многие до и после них. Одновременно с ними от руки Святополка пал осенью того же года и третий брат, Святослав , о канонизации которого и речи не было. Однако побуждения святых братьев были совершенно иными, невиданными прежде на Руси: они стремились поступить по слову Христову, смертью своей сохранить мир.

Отметим также, что почти все святые греческого календаря относятся к числу мучеников за веру, преподобных (аскетов-подвижников) и святителей (епископов). Миряне, в чине «праведных», встречаются крайне редко. Нужно помнить об этом, чтобы понять всю исключительность канонизации князей, убитых в междоусобии, и притом первой канонизации в новой Церкви, окормлявшей еще совсем недавно языческий народ.

В конце XI века распространение почитания святых князей Бориса и Глеба становится настолько широким, что «благодать отъ Бога в стране сеи Русьске пращати и исцелити всяку страсть и недугъ» побуждает великого князя Киевского Святослава Ярославича начать строительство уже каменной церкви в «80 локътъ» высотой. Заканчивается строительство незадолго до смерти уже следующего великого князя - Всеволода, но после внезапного обрушения церковного купола на некоторое время «бысть забъвение о цьрькви сеи» .

Небесное заступление святых
князей Бориса и Глеба в битве
русского войска с печенегами

В 1102 году внимание к святыне было привлечено уже новым поколением князей: внучатый племянник святых страстотерпцев, Черниговский князь Олег Святославич († 1115), взял на себя труд возведения в Вышгороде нового каменного храма, в то время как другой внучатый племянник, Переяславский (в то время) князь Владимир Всеволодович Мономах († 1125), приказал выковать серебряные доски с изображениями святых, устроил для их мощей ограду из серебра и золота, украсив ее хрустальными подвесками, и установил позолоченные светильники. Так искусно была украшена гробница, что впоследствии паломники из Греции, неоднократно посещавшие святыню, говорили: «Нигде нет такой красоты, хоть и во многих странах видели мы раки святых» .

Наконец, в 1113 году церковь в Вышгороде была завершена, но правивший в то время великий князь Киевский Святополк Изяславич († 1114), завидовавший Черниговскому князю Олегу, что не он воздвиг храм для святых, не давал согласия на перенесение мощей . И только по его смерти, когда Киевский стол занял Владимир Мономах, в субботу 1 мая 1115 года (в год столетия гибели братьев) новопостроенная каменная церковь была освящена.

Борисоглебская церковь была одной из самых больших в домонгольской Руси, ее можно сравнить, например, со Спасо-Преображенским собором в Чернигове. Новое крестово-купольное здание, с башней для подъема на хоры в северо-западном углу, имело протяженность по оси запад-восток 42 метра, при небольшой ширине в 24 метра.

Стены были сложены из кирпича в технике кладки «со скрытым рядом», фасады украшены арочными нишами с уступами, кровля крыта свинцом. Изнутри храм был расписан фресками, вымощен поливными плитками. Князь Владимир Мономах украсил («покова сребромъ и златомъ») ниши . Храм простоял до конца 1240 года, когда войско хана Батыя разорило Киев и соседние города. Упоминания о нем в летописях после татаро-монгольского нашествия исчезают. Мощи святых страстотерпцев во время тех событий были утрачены.

В Неделю святых жен-мироносиц, 2 мая 1115 года, в присутствии митрополита Киевского и всея Руси Никифора I († 1121), собора епископов, игуменов, князей и бояр состоялось торжественное перенесение мощей в новый каменный собор. Процессия проходила при огромном стечении народа, так что раки с мощами продвигались с большим трудом. Канаты («ужи»), на которых тянули сани с раками, не выдерживали и непрерывно рвались, так что перевоз их происходил от утрени до Литургии . Привезенные раки были оставлены у входа в церковь и до 4 мая находились там, чтобы в течение этих двух дней народ мог прикладываться к мощам святых страстотерпцев .

По внесении рак в храм место для них выбрано не было, так как между князьями возник спор. Владимир Мономах желал поставить останки посреди храма «и теремъ серебренъ поставити над нима», Олег же с братом Давидом († 1123) хотели поместить их «в комару (арочный склеп для захоронения. - Прим. авт. ), идеже отець... назнаменалъ (великий князь Святослав Ярославич еще 40 лет тому назад. - Прим. авт. )» . Спор князей решился жребием, положенным на престоле, в пользу Святославичей.

В течение последующих веков почитание святых князей Бориса и Глеба как помощников русских князей и защитников Земли Русской постоянно возрастало. Их чудесная помощь и заступничество проявились в борьбе с половцами и печенегами (XI век), затем перед Невской битвой (1240), когда святые Борис и Глеб явились в ладье, посреди гребцов, «мглою одени», положив руки на плечи друг другу. «Брате Глебе, - сказал тогда Борис, - повели грести, да поможем сроднику своему Олександру» (великий князь Александр Ярославич Невский; † 1263) . Победа на Чудском озере (1242) также была одержана «святою мученику Бориса и Глеба... великыми молитвами» , их молитвенная помощь явилась при взятии новгородским войском шведской крепости Ландскрона в устье Невы (1301), во время восстания в Твери (1327) при князе Александре Михайловиче († 1339), поднявшем против татар «молитвою новоявленою мученикъ святых цареи рускых Бориса и Глеба»