Русские солдаты и немки в 1945 году. Сексуальное насилие во второй мировой войне

May 6th, 2002

(Antony Beevor), " " , Великобритания.

"Солдаты Красной армии не верят в "индивидуальные связи" с немецкими женщинами, - писал драматург Захар Аграненко в своем дневнике, который он вел во время войны в Восточной Пруссии. - Девять, десять, двенадцать сразу - они насилуют их коллективно".

Длинные колонны советских войск, вступивших в Восточную Пруссию в январе 1945 года, представляли собой необычную смесь современности и средневековья: танкисты в черных кожаных шлемах, на косматых лошадях, к седлам которых было привязано награбленное, доджи и студебекеры, полученные по ленд-лизу, за которыми следовал второй эшелон, состоявший из телег. Разнообразию вооружения вполне соответствовало разнообразие характеров самих солдат, среди которых были как откровенные бандиты, пьяницы и насильники, так и коммунисты-идеалисты и представители интеллигенции, которые были шокированы поведением своих товарищей.

В Москве и прекрасно знали о происходящем из детальных докладов, в одном из которых сообщалось: "многие немцы полагают, что все немки, оставшиеся в Восточной Пруссии, были изнасилованы солдатами Красной Армии".

Приводились многочисленные примеры групповых изнасилований "как несовершеннолетних, так и старух".

Издал приказ №006 с целью направить "чувство на поле брани". Это ни к чему не привело. Было несколько произвольных попыток восстановить порядок. Командир одного из стрелковых полков якобы "лично застрелил лейтенанта, который выстраивал своих солдат перед немкой, поваленной на землю". Но в большинстве случаев или сами офицеры участвовали в бесчинствах или отсутствие дисциплины среди пьяных солдат, вооруженных автоматами, делало невозможным восстановление порядка.

Призывы отомстить за Отчизну, подвергшуюся , были поняты как разрешение проявлять жестокость. Даже молодые женщины, солдаты и медработники, не выступали против. 21-летняя девушка из разведотряда Аграненко говорила: "Наши солдаты ведут себя с немцами, особенно с немецкими женщинами, совершенно правильно". Кое-кому это казалось любопытным. Так, некоторые немки вспоминают, что советские женщины наблюдали за тем, как их насилуют, и смеялись. Но некоторые были глубоко шокированы тем, что они видели в Германии. Наталья Гессе, близкий друг ученого Андрея Сахарова, была военным корреспондентом. Позже она вспоминала: "Русские солдаты насиловали всех немок в возрасте от 8 до 80. Это была армия насильников".

Выпивка, включая опасные химикаты, украденные из лабораторий, играла значительную роль в этом насилии. Похоже, что советские солдаты могли напасть на женщину, только предварительно напившись для храбрости. Но при этом они слишком часто напивались до такого состояния, что не могли завершить половой акт и пользовались бутылками - часть жертв была изуродована таким образом.

Тема массовых бесчинств Красной Армии в Германии была так долго под запретом в России, что даже теперь ветераны отрицают, что они имели место. Лишь некоторые говорили об этом открыто, но без всяческих сожалений. Командир танкового подразделения вспоминал: "Они все поднимали юбки и ложились на кровать". Он даже хвалился, что "два миллиона наших детей родились в Германии".

Способность советских офицеров убедить себя, что большинство жертв были либо довольны, либо согласны с тем, что это была справедливая плата за действия немцев в России, удивительна. Советский майор заявил в то время английскому журналисту: "Наши товарищи так изголодались по женской ласке, что часто насиловали шестидесяти-, семидесяти- и даже восьмидесятилетних к их откровенному удивлению, если не сказать удовольствию".

Можно только наметить психологические противоречия. Когда изнасилованные жительницы Кенигсберга умоляли своих мучителей убить их, считали себя оскорбленными. Они отвечали: "Русские солдаты не стреляют в женщин. Так поступают только немцы". Красная Армия убедила себя, что, поскольку она взвалила на себя роль освободительницы Европы от фашизма, ее солдаты имеют полное право вести себя, как им заблагорассудится.

Чувство превосходства и унижение характеризовали поведение большей части солдат по отношению к женщинам Восточной Пруссии. Жертвы не только расплачивались за преступления Вермахта, но и символизировали собой атавистический объект агрессии - такой же старый, как и сама война. Как заметила историк и феминистка Сюзан Браунмиллер (Susan Brownmiller), изнасилование, как право завоевателя, направлено "против женщин врага", чтобы подчеркнуть победу. Правда, после первоначального неистовства января 1945 года, садизм проявлялся все реже. Когда Красная Армия достигла через 3 месяца, солдаты уже рассматривали немок через призму обычного "права победителей". Чувство превосходства безусловно сохранилось, но оно было, возможно, непрямым следствием тех унижений, которые сами солдаты претерпевали от своих командиров и советского руководства в целом.

Некоторые другие факторы тоже играли роль. Сексуальная свобода широко обсуждалась в 20-х годах в рамках Коммунистической партии, но уже в следующее десятилетие Сталин сделал все, чтобы советское общество стало фактически асексуальным. Это никак не было связано с пуританскими взглядами советских людей - дело в том, что любовь и секс не вписывались в концепцию "деиндивидуализации" личности. Естественные желания нужно было подавлять. Фрейд был запрещен, развод и супружеская измена не одобрялись компартией. Гомосексуализм стал уголовно наказуемым. Новая доктрина полностью запрещала половое воспитание. В искусстве изображение женской груди, даже прикрытой одеждой, считалось верхом эротики: ее должен был закрывать рабочий комбинезон. Режим требовал, чтобы любое выражение страсти сублимировалось в любовь к партии и к товарищу Сталину лично.

Красноармейцам, по большей части , были свойственны полная неосведомленность в вопросах секса и грубое отношение к женщинам. Таким образом, попытки советского государства подавить либидо своих граждан привело к тому, что один русский писатель назвал "барачной эротикой", которая была значительно более примитивной и жестокой, чем любая самая жесткая порнография. Все это смешивалось со влиянием современной пропаганды, лишающей человека его сущности, и атавистическими примитивными импульсами, обозначенными страхом и страданиями.

Писатель Василий Гроссман, военный корреспондент в наступающей Красной Армии, вскоре обнаружил, что жертвами изнасилований были не только немцы. Среди них были и польки, а также молодые русские, украинки и белоруски, оказавшиеся в Германии в качестве перемещенной рабочей силы. Он отмечал: "Освобожденные советские женщины часто жалуются, что наши солдаты их насилуют. Одна девушка сказала мне в слезах: "Это был старик, старше моего отца".

Изнасилования советских женщин сводят на нет попытки объяснить поведение Красной Армии местью за немецкие бесчинства на территории Советского Союза. 29 марта 1945 года ЦК Комсомола уведомил Маленкова о докладе с 1-го Украинского Фронта. Генерал Цыганков сообщал: "В ночь 24 февраля группа из 35 солдат и командир их батальона проникли в женское общежитие в деревне Грютенберг и изнасиловали всех".

В Берлине, несмотря на , многие женщины были попросту не готовы к ужасам русской мести. Многие пытались убедить себя, что, хотя опасность и должна быть велика в деревне, массовые изнасилования не могут происходить в городе на виду у всех.

В Дахлеме (Dahlem) советские офицеры посетили сестру Кунигунду, настоятельницу женского монастыря, в котором находились приют и родильный дом. Офицеры и солдаты вели себя безупречно. Они даже предупредили о том, что за ними следуют подкрепления. Их предсказание сбылось: монахини, девушки, старухи, беременные и только что родившие были все изнасилованы без жалости.

Уже через несколько дней среди солдат возникло обыкновение выбирать своих жертв, светя им в лицо факелами. Сам процесс выбора, вместо насилия без разбора, свидетельствует об определенной перемене. К этому времени советские солдаты начали рассматривать немецких женщин не как ответственных за преступления Вермахта, а как на военную добычу.

Изнасилование часто определяют как насилие, мало связанное с собственно сексуальным влечением. Но это определение с точки зрения жертв. Чтобы понять преступление, нужно увидеть его с точки зрения агрессора, особенно на поздних стадиях, когда "просто" изнасилования сменили беспредельный разгул января и февраля.

Многие женщины были вынуждены "отдаться" одному солдату в надежде, что он защитит их от других. Магда Виланд (Magda Wieland), 24-летняя актриса, пыталась спрятаться в шкафу, но ее оттуда вытащил молодой солдат из Средней Азии. Он был так возбужден возможностью заняться любовью с красивой молодой блондинкой, что кончил раньше времени. Магда попыталась объяснить ему, что согласна стать его подружкой, если он защитит ее от других русских солдат, но он рассказал о ней своим товарищам, и один солдат изнасиловал ее. Эллен Гетц (Ellen Goetz), еврейская подруга Магды, была тоже изнасилована. Когда немцы пытались объяснить русским, что она еврейка и, что ее преследовали, они получили в ответ: "Frau ist Frau" (Женщина есть женщина - прим. пер .).

Вскоре женщины научились прятаться во время вечерних "часов охоты". Молоденьких дочерей прятали на чердаках по несколько дней. Матери выходили за водой только ранним утром, чтобы не попасться под руку советским солдатам, отсыпающимся после попоек. Иногда наибольшая опасность исходила от соседей, которые выдавали места, где прячутся девушки, пытаясь таким образом спасти своих собственных дочерей. Старые берлинцы все еще помнят крики по ночам. Их нельзя было не слышать, так как все окна были выбиты.

Согласно данным двух городских больниц, жертвами изнасилований стали 95.000-130.000 женщин. Один доктор подсчитал, что из 100.000 изнасилованных, около 10.000 потом умерли, в основном - покончив с собой. Смертность среди 1.4 миллиона изнасилованных в Восточной Пруссии, Померании и Силезии была еще выше. Хотя как минимум 2 миллиона немок были изнасилованы, значительная их часть, если не большинство, стали жертвами групповых изнасилований.

Если кто-то и пытался защитить женщину от советского насильника, то это был или отец, пытающийся защитить дочь, или сын, пытающийся защитить мать. "13-летний Дитер Саль (Dieter Sahl), - писали соседи в письме вскоре после события, - бросился с кулаками на русского, который насиловал его мать прямо у него на глазах. Он добился только того, что его застрелили".

После второй стадии, когда женщины предлагали себя одному солдату, чтобы защититься от остальных, наступала следующая стадия - послевоенный голод - как отмечала Сюзан Браунмиллер, "тонкая линия отделяющая военные изнасилования от военной проституции". Урсула фон Кардорф (Ursula von Kardorf) отмечает, что вскоре после сдачи Берлина, город был наполнен женщинами, торгующими собой за еду или альтернативную валюту - сигареты. Хельке Сандер (Helke Sander), немецкий кинорежиссер, досконально изучивший этот вопрос, пишет о "смеси прямого насилия, шантажа, расчета и настоящей привязанности".

Четвертой стадией была странная форма сожительства офицеров Красной Армии с немецкими "оккупационными женами". Советские чиновники пришли в бешенство, когда несколько советских офицеров дезертировали из армии, когда пришло время возвращаться домой, чтобы остаться со своими немецкими любовницами.

Даже если феминистическое определение изнасилования как исключительно акта насилия и кажется упрощенным, мужскому самодовольству нет оправдания. События 1945 года ясно показывают нам, каким тонким может быть налет цивилизованности, если нет боязни ответных действий. Они также напоминают, что у мужской сексуальности есть темная сторона, о существовании которой мы предпочитаем не вспоминать.
____________________________________
("Daily Mail", Великобритания)
("Правда", СССР)
("The New York Times", США)
("The Guardian", Великобритания)
("The New York Times", США)
("The New York Times", США)
("The Sunday Times", Великобритания)
("The Daily Telegraph", Великобритания)
("The Times", Великобритания)

Posts from This Journal by “зверства фашистов” Tag

• Чудовищный приказ гитлеровского командования

  " Правда" №15, 15 января 1942 года Кровью и неслыханными страданиями советских людей, разрушениями и надругательством над нашими историческими…

• По следам отступающего врага

  А.Леонтьев || " Правда" №27, 27 января 1942 года Героическая Красная Армия сломила вражеский натиск на Москву, отбросила гитлеровских…

• Грозный обвинительный акт

  " Правда" №8, 8 января 1942 года Озверелые банды немецких захватчиков грабят мирное население захваченных ими советских сел и городов, истязают…

• Смерть немецким извергам!

  " Правда" №312, 20 декабря 1943 года СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: К пребыванию Президента Чехословацкой Республики г-на Эд.Бенеша в Москве (1 стр.). От…

• Алексей Толстой. Возмездие

  А.Толстой || " Правда" №312, 20 декабря 1943 года СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: К пребыванию Президента Чехословацкой Республики г-на Эд.Бенеша в Москве…

О.Казаринов "Неизвестные лики войны". Глава 5. Насилие порождает насилие (продолжение)

Психологи-криминалисты уже давно установили, что изнасилование, как правило, объясняется не желанием получить сексуальное удовлетворение, а жаждой власти, стремлением подчеркнуть своё превосходство над более слабым путём его унижения, чувством мести.

Что же как не война способствует проявлению всех этих низменных чувств?

7 сентября 1941 года на митинге в Москве было принято воззвание советских женщин, в котором говорилось: «Нельзя передать словами того, что чинят фашистские злодеи с женщиной во временно захваченных ими районах Советской страны. Их садизму нет предела. Эти подлые трусы гонят впереди себя женщин, детей и стариков, чтобы укрыться от огня Красной Армии. Изнасилованным ими жертвам они вспарывают животы, вырезают груди, они давят их машинами, разрывают танками…»

В каком состоянии может находиться женщина, подвергающаяся насилию, беззащитная, подавленная чувством собственной осквернённости, позора?

В сознании возникает ступор от творящихся вокруг убийств. Мысли парализованы. Шок. Чужие мундиры, чужая речь, чужие запахи. Они даже не воспринимаются как насильники-мужчины. Это какие-то чудовищные существа из другого мира.

И они безжалостно разрушают все воспитанные годами понятия целомудрия, порядочности, стыдливости. Они добираются к тому, что всегда скрывалось от посторонних глаз, обнажение чего всегда считалось неприличным, о чём шушукались в подворотнях, что доверяют только самым любимым людям и врачам…

Беспомощность, отчаяние, унижение, страх, отвращение, боль - всё переплетается в одном клубке, разрывающем изнутри, уничтожающем человеческое достоинство. Этот клубок ломает волю, сжигает душу, убивает личность. Выпивает жизнь… Срывают одежду… И нет никакой возможности противостоять этому. ЭТО всё равно произойдёт.

Я думаю, тысячи и тысячи женщин проклинали в такие моменты природу, по воле которой они родились женщинами.

Обратимся к документам, которые более показательны, чем любое литературное описание. Документам, собранным лишь за 1941 год.

«…Это произошло в квартире молодой учительницы Елены К. Средь бела дня сюда ворвалась группа пьяных немецких офицеров. В это время учительница занималась с тремя девочками, её ученицами. Закрыв на ключ дверь, бандиты приказали Елене К. раздеться. Молодая женщина решительно отказалась выполнить это наглое требование. Тогда фашисты сорвали с неё одежду и изнасиловали на глазах у детей. Девочки пытались защитить учительницу, но мерзавцы так же зверски надругались над ними. В комнате оставался пятилетний сын учительницы. Не смея кричать, ребёнок смотрел на происходящее широко раскрытыми от ужаса глазёнками. К нему подошёл фашистский офицер и ударом шашки разрубил его надвое».

Из показаний Лидии Н., г. Ростов:

«Вчера я услышала сильный стук в дверь. Когда я подошла к двери, по ней били прикладами, пытаясь выломать её. В квартиру ворвались 5 немецких солдат. Моего отца, мать и маленького братишку они выгнали из квартиры. После я нашла труп моего брата на лестничной клетке. Немецкий солдат сбросил его с третьего этажа нашего дома, как мне рассказали очевидцы. У него была разбита голова. Мать и отец были застрелены у подъезда нашего дома. Сама я подверглась групповому насилию. Я была без сознания. Когда я очнулась, то слышала истеричные крики женщин в соседних квартирах. В этот вечер все квартиры нашего дома были опоганены немцами. Они изнасиловали всех женщин». Жуткий документ! Пережитый страх этой женщины невольно передаётся несколькими скупыми строчками. Удары прикладов в дверь. Пятеро чудовищ. Страх за себя, за уведённых в неизвестном направлении родных: «Зачем? Чтобы не видели, что произойдёт? Арестовали? Убили?» Обречённость на мерзкую пытку, лишившую сознания. Многократно усиленный кошмар от «истеричных криков женщин в соседних квартирах», словно стонет весь дом. Нереальность…

Заявление жительницы села Ново-Ивановка Марии Таранцевой: «Ворвавшись ко мне в дом, четыре немецких солдата зверски изнасиловали моих дочерей Веру и Пелагею».

«В первый же вечер в городе Луга фашисты поймали на улицах 8 девушек и изнасиловали их».

«В гор. Тихвине Ленинградской области 15-летняя М. Колодецкая, будучи ранена осколком, была привезена в госпиталь (бывш. монастырь), где находились раненые немецкие солдаты. Несмотря на ранение, Колодецкая была изнасилована группой немецких солдат, что явилось причиной её смерти».

Каждый раз содрогаешься, когда думаешь о том, что скрывается за сухими текстом документа. Девушка истекает кровью, ей больно от полученной раны. Зачем началась эта война! И, наконец, госпиталь. Запах йода, бинты. Люди. Пусть даже нерусские. Они ей помогут. Ведь в госпиталях людей лечат. И вдруг вместо этого - новая боль, крик, звериная тоска, доводящая до безумия… И сознание медленно угасает. Навсегда.

«В белорусском местечке Шацк гитлеровцы собрали всех молодых девушек, изнасиловали их, а затем голых выгнали на площадь и заставили танцевать. Тех, кто сопротивлялся, фашистские изверги расстреливали на месте. Подобные насилия и надругательства захватчиков были повсеместным массовым явлением».

«В первый же день в деревне Басманово Смоленской области фашистские изверги выгнали в поле более 200 школьников и школьниц, приехавших в деревню на уборку урожая, окружили их и перестреляли. Школьниц они вывезли в свой тыл „для господ офицеров“». Я силюсь и не могу представить этих девочек, которые приехали в деревню шумной группой однокашников, со своей подростковой любовью и переживаниями, с присущей этому возрасту беззаботностью и весёлостью. Девочек, которые потом сразу, одномоментно, увидели окровавленные трупы своих мальчишек и, не успев осмыслить, отказываясь верить в случившееся, оказались в аду, созданном взрослыми людьми.

«В первый же день прихода немцев в Красную Поляну к Александре Яковлевне (Демьяновой) явились два фашиста. Они увидели в комнате дочь Демьяновой - 14-летнюю Нюру - хилую и слабую здоровьем девочку. Немецкий офицер схватил подростка и изнасиловал её на глазах у матери. 10 декабря врач местной гинекологической больницы, осмотрев девочку, констатировал, что этот гитлеровский бандит заразил её сифилисом. В соседней квартире фашистские скоты изнасиловали другую 14-летнюю девочку Тоню И.

9 декабря 1941 г. найден труп финского офицера в Красной Поляне. В кармане обнаружена коллекция женских пуговиц - 37 штук, счёт изнасилованиям. И в Красной Поляне он изнасиловал Маргариту К. и тоже сорвал с её кофточки пуговицу».

У убитых солдат часто находили «трофеи» в виде пуговиц, чулок, локонов женских волос. Находили фотографии, запечатлевшие сцены насилия, письма и дневники, в которых они описывали свои «подвиги».

«В письмах гитлеровцы с циничной откровенностью и бахвальством делятся своими похождениями. Ефрейтор Феликс Капдельс посылает своему другу письмо: „Пошарив в сундуках и организовав хороший ужин, мы стали веселиться. Девочка попалась злая, но мы её тоже организовали. Не беда, что всем отделением…“

Ефрейтор Георг Пфалер без стеснения пишет матери (!) в Саппенфельд: „В маленьком городке мы пробыли три дня… Можешь представить себе, сколько мы съели за три дня. А сколько сундуков и шкафов перерыли, сколько маленьких барышень перепортили… Весёлая теперь наша жизнь, не то что в окопах…“

В дневнике убитого обер-ефрейтора имеется следующая запись: „12 октября. Сегодня принимал участие в очистке лагеря от подозрительных. Расстреляли 82. Среди них оказалась красивая женщина. Мы, я и Карл, отвели её в операционную, она кусалась и выла. Через 40 минут её расстреляли. Память - несколько минут удовольствия“».

С пленными, которые не успели избавиться от подобных компрометирующих их документов, разговор был короткий: отводили в сторону и - пуля в затылок.

Женщина в военной форме вызывала у врагов особенную ненависть. Она не только женщина - она ещё и воюющий с тобой солдат! И если пленных солдат-мужчин ломали морально и физически варварскими пытками, то солдат-женщин - изнасилованием. (К нему же прибегали во время допросов. Девушек из «Молодой гвардии» немцы насиловали, а одну обнажённой бросили на раскалённую печь.)

Попавших в их руки медработниц насиловали поголовно.

«В двух километрах к югу от села Акимовка (Мелитопольщина) на машину, в которой находились два раненых красноармейца и сопровождавшая их женщина-фельдшер, налетели немцы. Женщину они уволокли в подсолнухи, изнасиловали её, а потом пристрелили. У раненых красноармейцев эти звери вывернули руки и также пристрелили их…»

«В селе Воронки, на Украине, немцы разместили 40 раненых красноармейцев, военнопленных и медицинских сестёр в помещении бывшей больницы. Медсестёр изнасиловали и расстреляли, а возле раненых поставили охрану…»

«В Красной Поляне раненым бойцам и раненой санитарке не давали 4 дня воды и 7 дней пищи, а затем напоили солёной водой. Санитарка начала агонизировать. Умирающую девушку фашисты изнасиловали на глазах у раненых красноармейцев».

Извращённая логика войны требует от насильника проявить ПОЛНУЮ власть. А значит, одного только унижения жертвы недостаточно. И тогда над жертвой совершаются немыслимые издевательства, и в заключение у неё отбирают жизнь, в качестве проявления ВЫСШЕЙ власти. Иначе, чего доброго, она возомнит, что доставила тебе удовольствие! А ты можешь выглядеть в её глазах слабым, раз не совладал со своим сексуальным желанием. Отсюда садистское обращение и убийства.

«Гитлеровские разбойники в одной деревне схватили пятнадцатилетнюю девочку и зверски изнасиловали её. Шестнадцать зверей мучили эту девочку. Она сопротивлялась, она звала свою мать, она кричала. Они выкололи ей глаза и бросили её, растерзанную, заплёванную на улицу… Это было в белорусском местечке Чернин».

«В городе Львове 32 работницы львовской швейной фабрики были изнасилованы и затем убиты германскими штурмовиками. Пьяные немецкие солдаты затаскивали львовских девушек и молодых женщин в парк Костюшко и зверски насиловали их. Старика священника В.Л. Помазнева, который с крестом в руках пытался предотвратить насилия над девушками, фашисты избили, сорвали с него рясу, спалили бороду и закололи штыком».

«Улицы села К., где некоторое время бесчинствовали немцы, были устланы трупами женщин, стариков, детей. Уцелевшие жители села рассказали красноармейцам, что фашисты согнали в здание больницы всех девушек и изнасиловали их. Затем заперли двери и подожгли здание».

«В Бегомльском районе жену советского работника изнасиловали, а потом посадили на штык».

«В Днепропетровске на Большой Базарной улице пьяные солдаты задержали трёх женщин. Привязав их к столбам, немцы дико надругались над ними, а затем умертвили».

«В деревне Милютино немцы арестовали 24 колхозника и увели их в соседнее село. Среди арестованных находилась тринадцатилетняя Анастасия Давыдова. Бросив крестьян в тёмный сарай, фашисты стали пытать их, требуя сведений о партизанах. Все молчали. Тогда немцы вывели из сарая девочку и спросили, в каком направлении угнан колхозный скот. Юная патриотка отказалась отвечать. Фашистские мерзавцы изнасиловали девочку и затем застрелили».

«К нам ворвались немцы! Двух 16-летних девушек ихние офицеры затащили на кладбище и над ними надругались. Затем приказали солдатам повесить их на деревьях. Солдаты выполнили приказание и повесили их вниз головами. Там же солдаты надругались над 9-ю пожилыми женщинами». (Колхозница Петрова из колхоза «Пахарь».)

«Мы стояли в деревне Большое Панкратово. Это было в понедельник 21-го числа, в четыре часа утра. Фашистский офицер пошёл по деревне, заходил во все дома, отбирал у крестьян деньги, вещи, грозил, что перестреляет всех жителей. Потом мы пришли в дом при больнице. Там находились врач и девушка. Он сказал девушке: „Следуйте за мной в комендатуру, я должен проверить ваши документы“. Я видел, как она спрятала на груди свой паспорт. Он завёл её в сад возле самой больницы и там изнасиловал. Потом девушка бросилась в поле, она кричала, видно было, что она лишилась рассудка. Он её нагнал и вскоре показал мне паспорт в крови…»

«Фашисты ворвались в санаторий Наркомздрава в Августове. (…) Немецкие фашисты изнасиловали всех женщин, которые были в этом санатории. А потом изуродованные, избитые страдалицы были расстреляны».

В исторической литературе неоднократно отмечалось, что «при расследовании военных преступлений обнаружено множество документов и свидетельств об изнасилованиях молодых беременных женщин, которым потом перерезали горло и протыкали штыками груди. Очевидно, ненависть к женской груди в крови у немцев».

Я приведу несколько таких документов и свидетельств.

«В селе Семёновское Калининской области немцы изнасиловали 25-летнюю Ольгу Тихонову, жену красноармейца, мать трёх детей, находившуюся на последней стадии беременности, причём шпагатом связали ей руки. После изнасилования немцы перерезали ей горло, прокололи обе груди и садистски высверлили их».

«В Белоруссии, возле города Борисова, в руки гитлеровцев попали 75 женщин и девушек, бежавших при приближении немецких войск. Немцы изнасиловали, затем зверски убили 36 женщин и девушек. 16-летнюю девушку Л.И. Мельчукову по приказу немецкого офицера Гуммера солдаты увели в лес, где изнасиловали. Спустя некоторое время другие женщины, также отведённые в лес, увидели, что около деревьев стоят доски, а к доскам штыками приколота умирающая Мельчукова, у которой немцы на глазах других женщин, в частности В.И. Альперенко и В.М. Березниковой, отрезали груди…»

(При всей моей богатой фантазии я не могу представить, какой нечеловеческий вопль, сопровождавший мучения женщин, должен был стоять над этим белорусским местечком, над этим лесом. Кажется, услышишь такое даже вдали, и не выдержишь, заткнёшь уши обеими руками, и побежишь прочь, потому что знаешь, что это КРИЧАТ ЛЮДИ.)

«В селе Ж. на дороге мы видели изувеченный раздетый труп старика Тимофея Васильевича Глобы. Весь он исполосован шомполами, изрешечён пулями. Невдалеке в саду лежала убитая нагая девушка. Глаза у неё были выколоты, правая грудь отрезана, в левой торчал штык. Это дочь старика Глобы - Галя.

Когда фашисты ворвались в село, девушка пряталась в саду, где провела трое суток. К утру четвёртого дня Галя решила пробраться к хате, надеясь достать чего-нибудь поесть. Здесь её настиг немецкий офицер. На крик дочери выбежал больной Глоба и костылём ударил насильника. Из хаты выскочили ещё два бандита-офицера, созвали солдат, схватили Галю и её отца. Девушку раздели, изнасиловали и зверски над ней издевались, а отца держали, чтобы всё видел. Выкололи ей глаза, правую грудь отрезали, а в левую вставили штык. Потом раздели и Тимофея Глобу, положили на тело дочери (!) и били шомполами. А когда он, собрав остатки сил, попытался убежать, его нагнали на дороге, пристрелили и закололи штыками».

Какой-то особой «удалью» считалось насиловать и мучить женщин на глазах у близких им людей: мужей, родителей, детей. Может быть, зрители были необходимы, чтобы перед ними продемонстрировать свою «силу» и подчеркнуть их унизительную беспомощность?

«Повсеместно озверевшие немецкие бандиты врываются в дома, насилуют женщин, девушек на глазах у их родных и их детей, глумятся над изнасилованными и зверски тут же расправляются со своими жертвами».

«По деревне Пучки шёл колхозник Терёхин Иван Гаврилович со своей женой Полиной Борисовной. Несколько немецких солдат схватили Полину, оттащили в сторону, повалили на снег и на глазах у мужа стали поочерёдно насиловать. Женщина кричала, сопротивлялась изо всех сил.

Тогда фашистский насильник выстрелил в неё в упор. Полина Терехова забилась в агонии. Муж её вырвался из рук насильников и бросился к умирающей. Но немцы догнали его и всадили ему в спину 6 пуль».

«На хуторе Апнас пьяные немецкие солдаты изнасиловали 16-летнюю девушку и кинули её в колодец. Туда же они бросили и её мать, пытавшуюся помешать насильникам».

Василий Вишниченко из деревни Генеральское показывал: «Немецкие солдаты схватили меня и повели в штаб. Один из фашистов в это время потащил мою жену в погреб. Когда я вернулся, то увидел, что жена лежит в погребе, платье на ней разорвано и она уже мертва. Злодеи изнасиловали её и убили одной пулей в голову, другой - в сердце».

В октябре 1944 года красная армия вторглась в Восточную Пруссию. Впервые за годы войны советский солдат ступил на немецкую землю. На границе его уже встречал науськивающий плакат, возможно, сочиненный самим Ильей Эренбургом: «ВОТ ОНА, ПРОКЛЯТАЯ ГЕРМАНИЯ!». Для пущей наглядности плакат был увенчан огромным фанерным указующим перстом, обращенным в сторону ненавистного запада.

Вся красная армия хорошо помнила пламенные строки товарища Эренбурга, разошедшиеся миллионными тиражами: «…Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово "немец" для нас самое страшное проклятье. Отныне слово "немец" разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьет твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьешь немца, немец убьет тебя. Он возьмет твоих и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоем участке затишье, если ты ждешь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого - нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! - это просит старуха-мать. Убей немца! - это молит тебя дитя. Убей немца! - это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!» («Красная звезда», 24 июля 1942 года).

Осенью 1944-го Эренбург, который, по словам английского корреспондента в Москве Александра Верта, имел «гениальный талант вызывать ненависть к немцам», провозглашал: «Мы на немецкой земле, и в этих словах вся наша надежда: Германию мало разбить, ее нужно добить» («Великий день», 24.10.44). Спустя месяц появился еще один «перл» расовой ненависти: «Нам не нужны белокурые гиены. Мы идем в Германию за другим: за Германией. И этой белокурой ведьме несдобровать» («Белокурая ведьма», 25.11.44).

И вот теперь эта «окаянная», «проклятая», «белокурая» и к тому же столь обустроенная, по-кулацки крепкая Германия, простиралась перед распаленным войной, водкой и пропагандой, до зубов вооруженным совком.

В поэме фронтовика Александра Солженицына «Прусские ночи» метко обрисована эта босяцкая зависть к буржуазному достатку, помноженная на бандитскую «свободу действий»:

«Расступись, земля чужая!
Растворяй свои ворота!
Эта наша удалая
Едет русская пехота!

«По машинам!.. По дороге!
На Европу! -на-вались!»
Враг – ни запахом, ни слухом.
Распушили пухом-духом!
Эх, закатим далеко!..
Только что-то нам дико
И на сердце не легко?
Странно глянуть сыздаля,
А вблизи – того дивней:
Непонятная земля,
Всё не так, как у людей,
Не как в Польше, не как дома
Крыши кроют – не соломой,
А сараи – как хоромы!..»

Солженицын хорошо показывает, как в ходе советского наступления нарастает пьяный разгул убийств, насилия, грабежей, поджогов и бессмысленных разрушений, прикрываемый фразеологией о «справедливом историческом возмездии».

«И несётся наша лава
С гиком, свистом, блеском фар -
Кляйн Козлау, Грос Козлау -
Что деревня – то пожар!
Всё в огне! Мычат коровы,
Заперты в горящих хлевах, -

Эх, милаши,
Вы не наши!
Мил мне, братцы, ваш разбойный
Не к добру весёлый вид.
Выбирали мы не сами,
Не по воле этот путь,
Но теперь за поясами
Есть чем по небу пальнуть!».

Итак, красная армия приобретает откровенно «разбойный вид». Проще говоря, дичает. Причем, с высочайшего дозволения. Писатель Лев Копелев, в то время советский майор, очевидец гибели Восточной Пруссии, в своих потрясающих воспоминаниях пишет :

«Да, посылки действительно разрешили. Незадолго до начала зимнего наступления. Каждому солдату предоставлялось право посылать одну или две восьмикилограммовые посылки в месяц. Офицерам вдвое больше и тяжелее.

Это было прямое и недвусмысленное поощрение будущих мародеров, науськивание на грабежи. Что иного мог послать солдат домой? Старые портянки? Остатки пайка?» («Хранить вечно»).

Результаты начальственного поощрения убийц, насильников и грабителей не заставили себя ждать.

«Русские вели себя как дикие животные. Переходя от фермы на ферму, они все пожирали на своем пути. Мука, окорок, консервы – все шло в ход. Продукты вытаскивались из подвалов и разбрасывались по двору. Когда солнце стало припекать – наступала весна – они стали портиться, и ферму пропитал запах разлагающейся пищи…

Часто русские солдаты отрывали от матерей детей и забирали их в лагеря. Многие умерли в дороге. А многие впоследствии дома, зараженные венерическими болезнями, которые дико распространились после нашествия наших “освободителей”» (Хорст Герлах. «В сибирских лагерях. Воспоминания немецкого пленного». М., 2006).

Опять слово Льву Копелеву: «К вечеру въехали в Найденбург. В городе было светло от пожаров: горели целые кварталы. И здесь поджигали наши. Городок небольшой. Тротуары обсажены ветвистыми деревьями. На одной из боковых улиц, под узорной оградой палисадника лежал труп старой женщины: разорванное платье, между тощими ногами – обыкновенный городской телефон. Трубку пытались воткнуть в промежность.

Солдаты кучками и поодиночке не спеша ходили из дома в дом, некоторые тащили узлы или чемоданы. Один словоохотливо объяснил, что эта немка – шпионка, ее застукали у телефона, ну и не стали долго чикаться».

Александр Солженицын, в то время капитан красной армии, тоже был тогда в Найденбурге, возможно где-то рядом с майором Копелевым, пытавшимся остановить бесчинства советской военщины (позже за это Копелев «загремит» и они встретятся с Исаичем на «шарашке» в Марфино). Солженицыну тоже есть что сказать об этом восточно-прусском городе: «Херингштрассе, дом 22. Он не сожжен, лишь разграблен, опустошен. Рыдания у стены, наполовину приглушенные: раненая мать, едва живая. Маленькая девочка на матрасе, мёртвая. Сколько их было на нём? Взвод, рота? Девочка, превращённая в женщину, женщина, превращённая в труп... Мать умоляет: "Солдат, убей меня!" ».

Эта мольба о смерти как о милости тогда звучала по всей Восточной Пруссии. Лев Копелев вспоминает вокзал в Алленштайне:

«…У пассажирского вагона труп маленькой женщины. Лицо укрыто завернувшимся пальто, ноги, круто согнутые в коленях, распахнуты. Тонкий слой снега и какая-то тряпка едва укрывали застывшее испоганенное тело. Видимо, насиловали скопом и тут же убили, или сама умерла и застыла в последней судороге. Еще несколько трупов – женских и мужских в штатском – у вагонов, на платформах.

Ряд открытых платформ, уставленных большими ящиками. Беляев, шофер, сержант и его спутники раздобыли топоры и ломы. Мы взламываем ящики, а в них главным образом домашний скарб – перины, тюфяки, подушки, одеяла, пальто.

Между ящиками разной величины гнездо из тюфяков, одеял. В нем старушка, закутанная шарфами, платками, в большом темном капоре, припорошенном снегом. Треугольник бледного сморщенного лица. Большие светлые глаза. Смотрят очень спокойно, разумно и едва ли не приветливо.

– Как вы сюда попали, бабушка? Даже не удивилась немецкой речи.

– Солдат, пожалуйста застрели меня. Пожалуйста, будь так добр.

– Что вы, бабушка! Не бойтесь. С вами ничего дурного не будет.

В который раз повторяю эту стандартную брехню. Ничего хорошего с ней не будет.

– Куда вы ехали? У вас здесь родственники?

– Никого у меня нет. Дочь и внуков вчера убили ваши солдаты. Сына убили на войне раньше. И зятя, наверно, убили. Все убиты. Я не должна жить, я не могу жить…»

А тут же, рядом во всю кипит мародерская работа:

«На всех путях по вагонам рыщут в одиночку и группами такие же, как мы, охотники за трофеями. У кучи приемников сияют красные лампасы – генерал, а с ним офицер-адъютант и двое солдат, волокущих чемоданы и тюки. Генерал распоряжается, тычет в воздух палочкой с серебряным набалдашником». (Вот откуда у того же товарища Жукова взялись 7 вагонов с элитной мебелью, множество золотых часов, колец, ожерелий, а также меха, картины, гобелены…).

Обычная уличная сценка тех дней, увековеченная Львом Копелевым:

«Посреди мостовой идут двое: женщина с узелком и сумкой и девочка, вцепившаяся ей в руку. У женщины голова поперек лба перевязана, как бинтом, окровавленным платком. Волосы растрепаны. Девочка лет 13-14, белобрысые косички, заплаканная. Короткое пальтишко; длинные, как у стригунка, ноги, на светлых чулках – кровь. С тротуара их весело окликают солдаты, хохочут. Они обе идут быстро, но то и дело оглядываются, останавливаются. Женщина пытается вернуться, девочка цепляется за нее, тянет в другую сторону.

Подхожу, спрашиваю. Женщина бросается ко мне с плачем.

– О, господин офицер, господин комиссар! Пожалуйста, ради Бога… Мой мальчик остался дома, он совсем маленький, ему только одиннадцать лет. А солдаты прогнали нас, не пускают, били, изнасиловали… И дочку, ей только 13. Ее – двое, такое несчастье. А меня очень много. Такое несчастье. Нас били, и мальчика били, ради Бога, помогите… Нас прогнали, он там лежит, в доме, он еще живой… Вот она боится… Нас прогнали. Хотели стрелять. Она не хочет идти за братом…

Девочка, всхлипывая:

– Мама, он все равно уже мертвый…».

Американский историк-ревизионист Вильям Пирс пишет о Восточной Пруссии января 1945-го:

«Когда советские воинские части перехватывали колонны бегущих на запад немецких беженцев, то они творили такое, чего в Европе не видели со времён нашествия монголов в Средние века. Всех мужчин - большинство из которых были крестьяне или немцы, занятые в жизненно важных профессиях, и таким образом, освобожденные от воинской службы, - обычно просто убивали на месте. Всех женщин, почти без исключений, подвергали групповому изнасилованию. Такова была участь и восьмилетних девочек, и восьмидесятилетних старух, и женщин на последних стадиях беременности. Женщинам, которые сопротивлялись изнасилованиям, перерезали горло, или застреливали. Часто, после группового изнасилования, женщин убивали. Многих женщин и девочек насиловали по столько много раз, что они от одного этого погибали.

Иногда советские танковые колонны просто давили гусеницами спасающихся беженцев. Когда части Советской Армии занимали населённые пункты Восточной Пруссии, то они начинали такую бестиальную, звериную оргию пыток, изнасилований и убийств, что это не представляется возможным описать в полной мере в этой статье. Иногда они кастрировали мужчин и мальчиков, перед тем как убить их. Иногда они выдавливали им глаза. Иногда они сжигали их заживо (в любом подростке-блондине могли заподозрить эсэсовца со всеми вытекающими последствиями – А.Ш .). Некоторых женщин, после группового изнасилования, распинали, прибив их ещё живых к дверям амбаров, а затем используя их в качестве мишеней для стрельбы» («Ревизионистская история: взгляд справа» , М., 2003, стр. 61).

Именно гражданские Восточной Пруссии, прежде всего женщины, дети и старики, в ужасе бежавшие от пьяных сталинских орд, составили абсолютное большинство пассажиров печально знаменитого лайнера «Вильгельм Густлофф», который был потоплен 30 января 1945 года советской подлодкой под командованием пресловутого Маринеско. Из более чем 10 тысяч человек, находившихся на борту лайнера, по разным оценкам погибло от 7 до 9 тысяч (напомню, стоял 18-градусный мороз, в море плавали льдины). Гибель «Вильгельма Густлофф» стала крупнейшей морской катастрофой в истории (подробнее об этом – в известном романе Гюнтера Грасса «Траектория краба» ).

Однако вернемся на сушу. Фронтовик Леонид Рабичев (тогда – старлей-связист) сделал убийственную зарисовку того, что видел лично:

« Да, это было пять месяцев назад, когда войска наши в Восточной Пруссии настигли эвакуирующееся из Гольдапа, Инстербурга и других оставляемых немецкой армией городов гражданское население. На повозках и машинах, пешком старики, женщины, дети, большие патриархальные семьи медленно по всем дорогам и магистралям страны уходили на запад.

Наши танкисты, пехотинцы, артиллеристы, связисты нагнали их, чтобы освободить путь, посбрасывали в кюветы на обочинах шоссе их повозки с мебелью, саквояжами, чемоданами, лошадьми, оттеснили в сторону стариков и детей и, позабыв о долге и чести и об отступающих без боя немецких подразделениях, тысячами набросились на женщин и девочек.

Женщины, матери и их дочери, лежат справа и слева вдоль шоссе, и перед каждой стоит гогочущая армада мужиков со спущенными штанами.

Обливающихся кровью и теряющих сознание оттаскивают в сторону, бросающихся на помощь им детей расстреливают. Гогот, рычание, смех, крики и стоны. А их командиры, их майоры и полковники стоят на шоссе, кто посмеивается, а кто и дирижирует - нет, скорее, регулирует. Это чтобы все их солдаты без исключения поучаствовали. Нет, не круговая порука, и вовсе не месть проклятым оккупантам - этот адский смертельный групповой секс.

Вседозволенность, безнаказанность, обезличенность и жестокая логика обезумевшей толпы. Потрясенный, я сидел в кабине полуторки, шофер мой Демидов стоял в очереди, а мне мерещился Карфаген Флобера, и я понимал, что война далеко не все спишет. А полковник, тот, что только что дирижировал, не выдерживает и сам занимает очередь, а майор отстреливает свидетелей, бьющихся в истерике детей и стариков.

Кончай! По машинам!

А сзади уже следующее подразделение. И опять остановка, и я не могу удержать своих связистов, которые тоже становятся в новые очереди, а телефонистки мои давятся от хохота, а у меня тошнота подступает к горлу. До горизонта между гор тряпья, перевернутых повозок трупы женщин, стариков, детей.

Шоссе освобождается для движения. Темнеет. Слева и справа немецкие фольварки. Получаем команду расположиться на ночлег. Это часть штаба нашей армии: командующий артиллерии, ПВО, политотдел. Мне и моему взводу управления достается фольварк в двух километрах от шоссе. Во всех комнатах трупы детей, стариков и изнасилованных и застреленных женщин. Мы так устали, что, не обращая на них внимания, ложимся на пол между ними и засыпаем» («Война все спишет», «Знамя» № 2, 2005).

«Вторжение Красной Армии в Восточную Пруссию, Западную Пруссию и Данциг, в Померанию, Бранденбург и Силезию всюду равным образом сопровождалось злодеяниями, подобных которым в новой военной истории еще поискать. Массовые убийства военнопленных и гражданских лиц любого возраста и пола, массовые изнасилования женщин, даже старух и детей, с отвратительными сопутствующими явлениями, многократно, подчас вплоть до смерти, умышленные поджоги домов, сел, городских кварталов и целых городов, систематическое разграбление, мародерство и уничтожение частной и общественной собственности и, наконец, массовая депортация мужчин, а также женщин и молодежи в трудовое рабство Советского Союза – обычно с отделением матерей от их детей и с разрывом семейных уз – таковы были выделяющиеся признаки события, которое вопиюще противоречило принципам упорядоченного ведения войны».

Красная армия продвигались все далее на запад, по свидетельству И. Гофмана, все более напоминая гибрид воинственной азиатской орды и шумного цыганского табора: вот проносятся танки, покрытые дорогими персидскими коврами, на которых восседают вояки с бутылками коллекционного вина; то и дело в колоннах мелькают хмельные солдаты в каких-то макинтошах и наполеоновских треуголках, с зонтиками, а вот катит старинная карета, утащенная из какого-то баронского родового имения… В марте 1945-го советские «освободители» вышли к Одеру. 1 марта Йозеф Геббельс записывал в своем личном дневнике: «К нам поступают теперь бесчисленные сведения о большевистских зверствах. Они настолько ужасны в своей правдивости, что дальше ехать некуда…». На следующий день, 2 марта, он продолжает: « Конев требует от командиров принятия строжайших мер против разложения войск. Он указывает также, что поджоги и грабежи могут производиться только по приказу. Характеристика, которую он дает этим фактам, чрезвычайно интересна. Из нее видно, что в лице советских солдат мы имеем дело со степными подонками. Это подтверждают поступившие к нам из восточных областей сведения о зверствах. Они действительно внушают ужас. Их невозможно даже воспроизвести в отдельности. Прежде всего, следует упомянуть об ужасных документах, поступивших из Верхней Силезии. В отдельных деревнях и городах бесчисленным изнасилованиям подверглись все женщины от 10 до 70 лет. Кажется, это делается по приказу сверху, так как в поведении советской солдатни можно усмотреть явную систему» (Й. Геббельс, «Последние записи», М., 1998).

«Ударная группа Власовской армии во главе с полковником РОА Сахаровым 9 февраля 1945 г. при поддержке немцев вновь заняла расположенные в излучине Одера населенные пункты Нойлевин и Керстенбрух. Согласно немецкому докладу от 15 марта 1945 г., население обоих пунктов «подвергалось са­мым жутким надругательствам». В Нойлевине были найдены застреленными бургомистр, а также находившийся в отпуске военнослужащий вермахта. В одном сарае лежали трупы трех оскверненных и убитых женщин, у двух из которых были связаны ноги. Одна немецкая женщина лежала застреленной у дверей своего дома. Пожилая супруже­ ская пара была задушена. В Нойбарни ме были найдены мертвыми 19 жителей. Тело хозяйки гостиницы было изувечено, ноги связаны проволокой. Здесь, как и в других населенных пунктах, осквернялись женщины и де­вушки, а в Керстенбрухе - даже 71-летняя старуха с ампутиро­ванными ногами. Картину насильственных преступлений со­ ветских войск в этих селах излучины Одера, как и повсюду, дополняют грабежи и умышленные разрушения…» (Марк Солонин, «Весна победы. Забытое преступление Сталина» ).

А в это же самое время, 14 марта 1945 года, Эренбург, этот монстр лживой советской пропаганды, нагло заявлял в своей очередной статье: «Наша ненависть - высокое чувство, оно требует суда, а не расправы, кары, а не насилия. Воин Красной Армии - рыцарь. Он освобождает украинских девушек и французских пленных. Он освобождает поляков и сербов. Он убивает солдат Гитлера, но он не глумится над немецкими старухами. Он не палач и не насильник. На немецкой земле мы остались советскими людьми. Мы видим немок, еще вчера издевавшихся над нашими девушками. Эти немки испуганы, угодливы, блудливы. Мы говорим: пусть работают в поте лица своего. Пусть те из них, кто повинен в злодеяниях, ответят перед судом. Но советский воин не тронет женщины. Но советский воин не станет издеваться над немкой или любезничать с нею: он выше ее, он ее презирает за то, что она была женой палача, за то, что воспитала изувера. Молча пройдет мимо немецкой женщины советский воин: он пришел в Германию не за добычей, не за барахлом, не за наложницами, он пришел в Германию за справедливостью. Он пришел не для того, чтобы разглядывать глупую и жадную куклу, а для того, чтобы укротить Германию».

В 2002 году вышла книга авторитетного английского историка Энтони Бивора «Падение Берлина.1945» . В этой книге Э. Бивор доказывает, что в одном лишь Берлине жертвами насилия, нередко многократного, со стороны советских солдат стали до 130 тысяч немецких женщин и девочек. Около 10 тысяч женщин впоследствии умерли, зачастую покончив с собой. Многие были убиты на месте насильниками. Всем немкам в возрасте от 8 до 80 лет было просто противопоказано появляться на берлинских улицах. Всего же за время «освобождения» Германии советские солдаты, по оценке Э. Бивора, изнасиловали около 2 миллионов немецких женщин – от девочек до старух.

Рецензируя книгу Э. Бивора, газета «The Deily Telegraph » от 24 января 2002 г. приводит следующие данные: «Когда югославский коммунист Милован Джилас (Milovan Djilas) заявил протест Сталину , диктатор взорвался: “Как так, Вы не можете понять солдата, который прошагал тысячи километров через кровь, огонь и смерть и хочет развлечься с женщиной или взять себе какую-нибудь безделушку?”. А когда немецкие коммунисты предостерегли его, что изнасилования отвращают от них население, Сталин вспылил: "Я никому не позволю втаптывать в грязь репутацию Красной Армии!"».

Энтони Бивор показывает, что советские солдаты нещадно насиловали не только немок, но и русских женщин, освобожденных из «фашистского рабства». Что уж говорить о прочих славянках? Лев Копелев вспоминает, как еле спас от оравы пьяных танкистов девушку-польку, вопившую: «Иезус Мария, я полька!»; впрочем, на доблестных совков это не оказывало ни малейшего воздействия, их остановил лишь наведенный пистолет (а мог бы и не остановить!). Да что там польки: вспомним осень 44-го, «освобождение» Югославии. Сербы очень скоро пришли в ужас от дикого поведения нахлынувших с востока «братушек». Не в Восточной Пруссии, задолго до Берлина, в «братской» славянской стране – изнасилования, грабежи, короче, весь джентльменский набор красной военщины. Кстати, знакомая белоэмигрантка, проживавшая тогда в Белграде, рассказывала, что совки зверски, скопом изнасиловали ее подругу, русскую.

Массовые военные преступления красных продолжались и после капитуляции Германии. В мае 1945 года знаменитый германский летчик-ас Эрих Хартманн в составе колонны пленных и гражданских беженцев был передан американцами совку. Ему пришлось стать бессильным очевидцем чудовищного «пира победителей».

«Проехав несколько миль, колонна остановилась. Эриху и его товарищам приказали спуститься на землю. И тут в поле их окружили русские солдаты. Полные дурных предчувствий немцы начали выбираться из грузовиков. Русские немедленно начали отделять женщин от мужчин.

Прежде чем американцы уехали, они получили представление о том, на какую участь они невольно обрекли немецких женщин и детей, единственным преступлением которых было то, что они родились в Германии. Американцы обнаружили, что их союзники способны превзойти все мыслимые и немыслимые пределы человеческой жестокости. Молодые парни из Алабамы и Миннесоты воочию увидели Медведя в действии.

Полупьяные солдаты Красной Армии, увешанные винтовками и пулеметами, построили безоружных немцев в шеренги. Другие русские начали валить на землю женщин и девочек, срывать с них одежду и принялись насиловать свои жертвы прямо перед строем остальных русских. Немцы могли лишь молча сжимать кулаки. Американские солдаты из своих грузовиков смотрели на все это широко открытыми глазами.

Казалось, их просто парализовало это зрелище. Когда две молодые немецкие девушки, раздетые догола, с криком бросились к грузовикам и в отчаянии начали карабкаться туда, американские часовые оказались достаточно сообразительными, чтобы втащить их наверх. Русским такое благородство совсем не понравилось. Стреляя в воздух и дико крича, русские бросились к американским грузовикам. Американские солдаты поспешно взяли оружие на изготовку, и грузовики помчались по дороге. Когда исчезло последнее препятствие, русские набросились на немецких женщин.

Молодая немецкая женщина, чуть за тридцать, мать 12-летней девочки, стояла на коленях у ног русского капрала и молила бога, чтобы советские солдаты взяли ее, а не девочку. Но ее молитвы остались без ответа. Слезы текли по щекам, когда она посылали молитвы к небу. Немецкие мужчины стояли, окруженные пулеметными стволами.

Русский капрал отошел от женщины, его лицо исказила глумливая усмешка. Один из солдат изо всех сил ударил женщину сапогом в лицо. “ Проклятая фашистская свинья!” - заорал он. Молодая мать упала на спину. Солдат, который ее ударил, выстрелом в голову из винтовки убил ее.

Русские хватали всех немецких женщин, которых видели. Маленькую дочь убитой женщины потащил за танк убийца ее матери. К нему присоединились другие русские. Полчаса раздавались дикие крики и стоны. Потом совершенно голая девочка, не способная держаться на ногах, выползла назад. Она скорчилась и замерла.

Однако в той общей картине зверств, которую сейчас представлял луг, страдания этой девочки не были чем-то особенным. Беспомощные немцы убеждали русских часовых позволить им помочь девочке. Взяв винтовки наперевес, русские позволили германскому медику подойти к девочке. Через час она умерла, и ее последние всхлипывания огнем жгли сердца Эриха и его солдат.

8- и 9-летних девочек раз за разом безжалостно насиловала озверелая русская солдатня. Они не выказывали никаких других чувств, кроме ненависти и похоти. Пока все изверги удовлетворяли себя среди диких криков и плача женщин, Эрих и его солдаты сидели под дулами пулеметов.

Забрызганные кровью русские, удовлетворив вожделение, сменяли товарищей за пулеметами, принимаю охрану над германскими солдатами. Матери пытались защитить своих дочерей, но их избивали до потери сознания и оттаскивали в сторону, а потом насиловали в таком состоянии. Закаленных в боях пилоты, прошедшие сотни боев и получившие множество ран, просто отшвыривали в сторону. Пораженный в самое сердце тем, что увидел, Эрих нечеловеческим усилием воли подавил приступ рвоты.

Подобная оргия просто не могли тянуться долго. Похоть была насыщена, и начали появляться первые признаки жалости. Иногда ухмыляясь, иногда безразлично, иногда чуть удрученно, русские солдаты вернули женщин и девочек, над которыми кончили издеваться. Тех, кого утащили прочь от грузовиков, больше никто не видел. Остальные падали без чувств на руки потрясенных отцов и мужей. Они полной мерой хлебнули унижения и страдания, но все это еще не закончилось.

Немцы были согнаны в импровизированный лагерь на лугу. Им было позволено пройти к озеру, чтобы умыться и постирать одежду. Потом вокруг луга было выстроено кольцо из 30 танков, чтобы организовать охрану на ночь. Русские солдаты снова и снова возвращались к немцам, утаскивая женщин и девочек, которым не могло помочь присутствие мужей и отцов. Насилие продолжалось всю ночь, прекратившись только перед самым рассветом. Женщин притащили назад, как сломанные куклы, когда русские натешились. Солдатам JG-52 (эскадрилья, в которой служил Э. Хартманн – А.Ш. ) этой ночью пришлось сделать трудный выбор, и многие из них его сделали.

Когда первые лучи солнца упали на окруженный танками луг, множество немцев не поднялось. Те, кто проснулся, обнаружили, что находятся в ужасном царстве смерти, которая каленым железом запечатлелась в их памяти навсегда. Когда Эрих проснулся, то увидел унтер-офицера с женой и дочерью, лежащих рядом. Сержант тихо перерезал жене вены на руках самодельным кинжалом. Потом он так же убил свою 11-летнюю дочь, после чего перерезал вены и самому себе. Жизнь медленно уходила из них, пока Эрих спал невдалеке.

Другие мужчины задушили своих жен и дочерей, после чего сами повесились на бортах грузовиков. Они предпочли смерть долгому и мучительному умиранию. Эрих начал спокойно разговаривать сам с собой, чтобы преодолеть страшное воздействие кровавых сцен на сознание. “Ты должен жить, Эрих, что бы не случилось. Ты ДОЛЖЕН выжить, чтобы рассказать другим о том, во что сам не можешь поверить сейчас, когда смотришь на все это. Ты никогда не сможешь забыть, что способны натворить люди, опустившиеся ниже всяких животных”» (Р. Ф. Толивер, Т. Дж. Констебль, «Эрих Хартманн: белокурый рыцарь Рейха», Екатеринбург, 1998).

По словам известного журналиста

О.Казаринов "Неизвестные лики войны". Глава 5. Насилие порождает насилие (окончание)

Посмотрите на карты военных действий, на жирные стрелы боевых операций, на кляксы районов дислокации частей и подразделений, на гребёнки позиций и флажки штабов. Вглядитесь в тысячи названий населённых пунктов. Больших и малых. В степях, горах, лесах, на побережьях озёр и морей. Напрягите внутреннее зрение, и вы увидите, как саранча в мундирах заполоняет города, оседает в деревнях и сёлах, добирается до самых отдалённых хуторов и повсюду оставляет за собой истерзанные тела и опустошённые души изнасилованных женщин.

Ни армейские бордели, ни местные проститутки, ни фронтовые подруги не в состоянии заменить солдату ритуал насилия. Он испытывает не потребность в физической любви, а жажду разрушения и неограниченной власти.

«В фашистских обозах много проституток, обслуживающих германских офицеров. По вечерам к обозам подъезжают с фронта гитлеровские офицеры, и начинаются пьяные оргии. Часто гитлеровские молодчики привозят сюда местных жительниц и насилуют их…»

Трудно сказать, что творится в голове солдата, когда он превращается в насильника. В сознании происходят вещи необъяснимые, сатанинские, страшные.

Об этом может знать только ВОЙНА.

Тёмная и непонятная история связана с именем кавалера ордена Мужества полковника Ю.Д. Буданова, который, воюя в Чечне, в селении Танги-Чу арестовал 18-летнюю девушку и во время допроса якобы изнасиловал и задушил её. По крайней мере, наедине они оставались более часа, после чего чеченку обнаружили обнажённой и мёртвой.

Скандал потрясал страну чуть ли не целый год и не сходил со страниц газет и экранов телевидения.

«Буданов утверждал на следствии: у него были данные, что снайпершей была мама молодой чеченки, и он хотел выяснить, где она скрывается. Девушка в ответ угрожала ему, стала кричать, кусаться, потянулась к его пистолету. В борьбе он разорвал на ней кофту и лифчик. А потом схватил её за горло. Полковник был нетрезв и признавал, что убийство совершил в состоянии аффекта. Факт изнасилования он отрицал».

Как показала экспертиза, стрессовое расстройство действительно было результатом трёх контузий. Отсюда и неадекватность поведения, сумеречное состояние и неспособность владеть собой. Поэтому в момент совершения преступления полковник находился в состоянии аффекта.

Буданов был тщательно обследован. В таких случаях человек проходит специальное тестирование.

С испытуемым проводятся так называемые клинические беседы о его прошлом, о перенесённых болезнях. Делают тесты на агрессивность. Пациенту показывают порядка 20 картинок двусмысленного содержания (двое целуются, один подглядывает…). Для диагностики применяют и специальные приборы. Например, ядерно-магнитный резонанс, который выявляет поражённые клетки головного мозга.

В конце концов обвинение в изнасиловании было снято.

Отзывы населения в прессе были самыми разнообразными, начиная от парадоксального предложения поставить полковнику памятник и присвоить звание Героя России до кровожадного вердикта: «Он заслуживает высшей меры!»

Но ближе всех к истине оказалась, по-моему, жительница Свердловской области Лидия К.: «Моего сына в Чечне убил снайпер. Я не жажду отмщения. Но считаю издевательством суд над человеком, которого послали на войну, а судят по меркам мирных условий».

«Да „башню“ Дмитричу свернуло, - мрачно говорили подчинённые Буданова. - Полгода безвылазно тут посиди, на головы простреленные теми же снайпершами посмотри - на корову полезешь!»

На протяжении всей истории человечества женщины подвергались во время боевых действий насилию. «История массовых изнасилований является одновременно историей массовых убийств и погромов. Насиловали во все времена и во всех войнах. Всегда мужчины утоляли свою ненависть на слабейших членах человеческого общества, чтобы насладиться легко доступным триумфом чувства превосходства».

Начиная с античной эпохи и кончая современностью солдаты-победители считали изнасилование своим неотъемлемым правом, чем-то вроде награды.

Ставшие крылатыми слова призыва к штурму: «В крепости вино и бабы!» лучше всего характеризуют отношение к женщине на войне.

Увы, именно эти слова (или тут стимул, который в них воплощён) часто заставляли павших духом солдат совершать чудеса храбрости и героизма. «Тело обесчещенной женщины становилось церемониальным полем битвы, плацем для парада победителей».

Женщин просто насиловали, и насиловали до смерти. Насиловали и потом убивали. Или сначала убивали, а потом насиловали. Иногда насиловали во время смертельной агонии жертвы.

Насиловали солдаты с орденом Почётного легиона и Георгиевскими бантами, с Железными Крестами и медалями «За отвагу».

Уже в Библии (в Книге Судей) рассказывается о похищении женщин, что означало массовое изнасилование.

Во время очередной гражданской войны израильтян с вениамитянами, израильтяне по своему обыкновению поражали всех «мечом, и людей в городе, и скот, и всё, что ни встречалось, и все находившиеся на пути города сожгли огнём». А перебив всех женщин вениамитян, израильтяне взамен решили одарить побеждённых соотечественников трофейными девственницами и специально для этого отрядили целую экспедицию в Иавис Галаадский. «И послало туда общество двенадцать тысяч человек, мужей сильных, и дали им приказание, говоря: идите и поразите жителей Иависа Галаадского мечом, и женщин и детей. И вот что сделайте: всякого мужчину и всякую женщину, познавшую ложе мужеское, предайте заклятию. И нашли они между жителями Иависа Галаадского четыреста девиц, не познавших ложа мужеского, и привели их в стан в Силом, что в земле Ханаанской. И послало всё общество переговорить с сынами Вениамина, бывшего в скале Риммоне, и объявило им мир. Тогда возвратились сыны Вениамина, и дали им жён, которых оставили в живых из женщин Иависа Галаадского; но оказалось, что этого было недостаточно».

Тогда израильтяне рекомендовали своим бывшим противникам в праздник Господень совершить набег на Силом, «который на север от Вефиля и на восток от дороги, ведущей от Вефиля в Сихем, и на юг от Левоны. И приказали сынам Вениамина и сказали: пойдите и засядьте в виноградниках. И смотрите, когда выйдут девицы Силомские плясать в хороводах, тогда выйдите из виноградников, и схватите себе каждый жену из девиц Силомских, и идите в землю Вениаминову. И когда придут отцы их или братья их с жалобою к нам, мы скажем им: „простите нас за них; ибо мы не взяли для каждого из них жены на войне, и вы не дали им; теперь сами виноваты“. Сыны Вениамина так и сделали, и взяли жён по числу своему из бывших в хороводе, которых они похитили, и пошли и возвратились в удел свой, и построили города, и стали жить в них».

Наиболее древнее в Европе литературное свидетельство об изнасилованиях на войне есть в «Илиаде» Гомера. Греческий военачальник Агамемнон, руководивший осадой Трои, пытался убедить своего героя Ахилла продолжить борьбу обещанием, что он после победы отошлёт в гарем Ахиллу всех женщин острова Лесбос и города Трои, которые будут «наиболее прекрасны после Елены».

Когда вандалы в 455 году ворвались в Рим, то они на протяжении четырнадцати дней не только грабили, поджигали и убивали жителей, но и устроили первую в истории массовую охоту за женщинами с целью их изнасилования. Потом подобная практика стала повторяться всё чаще и чаще. До вандалов «цивилизованные» народы старались сберечь наиболее привлекательных пленниц и девственниц для того, чтобы как можно выгоднее продать их работорговцам.

«Есть и страшноватенькая находка в Киеве. Часть слоя гибели города - полуземлянка гончара, в одной половине которой располагалась мастерская, в другой, отделённой печкой, - жилая часть.

У входа в землянку лежат двое: среднего роста человек с лёгкой монголоидностью, в типичном для степняков шлеме, с кривой саблей. И рослый, без панциря, с топором. На полу мастерской - скелет молодой женщины, в позе распятой; в руки скелета вогнаны два кинжала, лезвия которых уходят глубоко в земляной пол. А на печке, в другой „комнате“ - скелетики детей четырёх и пяти лет… Пока… монголы убивали их отца и насиловали мать, дети забрались на печку…»

В 1097 году к армии крестоносцев Первого крестового похода присоединился отряд византийского войска. Довольно специфический отряд. Дело в том, что византийский император Алексей I Комнин, получив письмо от римского папы Урбана III, стал призывать добровольцев встать под знамёна освободителей гроба Господня, приманивая их возможностью безнаказанно насиловать завоёванных женщин во время похода. И византийцы охотно пошли на войну.

Впрочем, женщина как добыча во все времена привлекала на войну всякого рода авантюристов, пиратов, конкистадоров, бродяг и изгоев, которые были готовы рисковать своей жизнью, а взамен, кроме обогащения в результате грабежей, пользовались женщинами побеждённых.

Для таких изнасилование становилось чем-то вроде наркотика, маниакальной зависимости.

Непередаваемым был ужас после штурма Константинополя 12 апреля 1204 года во время Четвёртого крестового похода. «Разграбление города не имеет аналогов в истории», - пишет английский историк Стивен Ранкман. Он сообщает, как крестоносцы бесчинствовали в городе на протяжении трёх дней: «Французы и фламандцы были охвачены диким порывом разрушения и отрывались от своего занятия только для того, чтобы насиловать и убивать».

Однако, когда в 1453 году городом овладели турки, картина повторилась. Ранкман описывает, как привлекательные молодые девушки и красивые мальчики, пытавшиеся найти защиту в Софийском соборе, отправлялись турками в свой военный лагерь.

Во время Третьего периода Итальянских войн 1521–1559 гг. «войско медленно продвигалось через Намбург, Кобург, Бамберг, Нюрнберг в Аугсбург. При этом испанцы „скверно хозяйничали“. Вдоль всего пути, по которому проезжал император (Карл V, бывший одновременно немецким кайзером и испанским королём), лежало немало мёртвых тел. Так же плохо обращались испанцы с женщинами и девушками, не щадя ни одной из них. Из Бамберга они вели с собой до Нюрнберга 400 женщин и, обесчестив, прогнали их. В настоящее время едва ли можно передать все ужасающие подробности их зверств. Но Бартоломей Застров, посланник померанских герцогов при Карле V, повествует о них с большим хладнокровием. „Разве же это не шаловливая нация?..“».

Конечно - шаловливая, если женщин всего-навсего прогнали после изнасилования, а не изрубили в куски и не развешали по ветвям придорожных деревьев. Значит, всё же с женщинами и девушками обращались не так плохо, как с теми, чьи тела видел проезжавший мимо император.

И если подробности зверств дошли до нашего времени в весьма скудном изложении, то обратим внимание на другой аспект. Зачем нужно было кого-то бесчестить, если за войском шли целые табуны «продажных женщин», с лёгкостью обслуживающих солдат буквально за гроши (а деньги у солдат водились)?

Страшная участь выпала на долю женщин в Тридцатилетней войне. В 1631 году войска баварского фельдмаршала и генералиссимуса графа Иоганна Тилли и кавалерия императорского генерала Г.Г. Паппенгейма захватили саксонскую столицу Магдебург и устроили там страшную резню. Из тридцати тысяч жителей города в живых осталось только около десяти тысяч человек, преимущественно женщины. Большинство из них католические войска пригнали к себе в военный лагерь на массовое изнасилование.

Это и есть проявление жажды насилия, не имеющее ничего общего с удовлетворением сексуальных потребностей.

В «Уставе морском» Петра Первого в главе 16-й книги пятой предусматривается смертная казнь или ссылка на галеры для тех, кто «женский пол изнасильствует». Но это относилось к условиям мирного времени. Попробуй удержать солдат на войне!

И неужели церемонились петровские гренадеры и драгуны в Нотебурге и Нарве?

Сохранились описания, как во время штурма Варшавы в 1794 году русские солдаты насиловали и убивали польских католических монахинь.

Документы 1812 года повествуют о том, как «девочки десяти лет изнасильничены на улицах». Спасаясь от французов, молодые женщины мазали лица сажей, одевались в лохмотья, стараясь выглядеть как можно менее привлекательными и тем самым спастись от бесчестия. Но, как известно, «женское естество не спрячешь». Известны случаи, когда москвички бросались с мостов, чтобы избежать изнасилования.

Арнольд Тойнби, позднее всемирно известный английский историк, издал в 1927 году две книги о зверствах немецких солдат в Бельгии и Франции в начале Первой мировой войны: явно с одобрения своих офицеров, хотя и без их приказа, немецкие солдаты изнасиловали и поместили во фронтовые или этапные бордели огромное количество девушек и женщин.

В 1930-х годах в Китае зверствовали японцы. В качестве примера можно привести неслыханное по своим масштабам изнасилование женщин в китайском городе Нанкин в 1936 году.

Вот свидетельство китаянки Вонг Пэн Цзе, которой было пятнадцать лет, когда японцы оккупировали город:

«Отца, сестру и меня уже переселили в расположенный в зоне для беженцев дом, в котором находилось более 500 человек. Я часто видела, как японцы приходят и ищут женщин. Один раз какую-то женщину изнасиловали прямо во дворе. Было это ночью, и все мы слышали, как она истошно кричала. Но когда японцы ушли, мы так и не нашли её, видно, они взяли её с собой. Никто из тех, кого они увозили на грузовиках, не возвращался. Лишь одной удалось добраться до дома после того, как её изнасиловали японцы. Девушка рассказала мне, что японцы насилуют всех по многу раз. Однажды было такое: женщину изнасиловали, а потом японец стал тыкать стеблями тростника ей во влагалище, и она от этого умерла. Я пряталась каждый раз, когда какой-нибудь японец приближался к дому, - только поэтому они меня и не поймали».

Только в течение первого месяца оккупации Нанкина японские войска жестоко изнасиловали 20 000 горожанок, а всего до 1945 года здесь были изнасилованы более двухсот тысяч женщин.

Рассказы женщин, которые были предъявлены обвинителями на Нюрнбергском процессе, документируют многочисленные изнасилования в оккупированных областях во время Второй мировой войны. Имеются свидетельства о применении сексуального насилия к еврейским женщинам со стороны охранного персонала в концентрационных лагерях.

Впрочем, союзники успели «отомстить».

Так, в начале 1945 года французские солдаты изнасиловали тысячи немецких женщин при вступлении на территорию Баден-Вюртемберга.

В американской армии зафиксирован 971 случай осуждения за совершение изнасилования во время Второй мировой войны. «Не подлежит сомнению, что многие изнасилования остались неотмеченными, так как никакого официального расследования в отношении неправомерных действий союзнических армий не проводилось».

Я думаю, что к цифре 971 можно смело приписать ещё два нуля.

Хотя военный уголовный кодекс США грозит суровыми наказаниями, изнасилование по большей части встречалось с терпеливым отношением командования. Во Вьетнаме американское командование также сквозь пальцы смотрело на «инциденты с вьетконговскими женщинами».

Один из морских пехотинцев США так объяснял мотивы изнасилований во время войны во Вьетнаме: «Когда мы обыскивали людей, то женщины должны были снимать с себя всю одежду, и под предлогом того, что необходимо убедиться, не спрятали ли они что-нибудь ещё кое-где, мужчины использовали свои пенисы. Это было изнасилование».

Не спешите возмущаться этим «наивным» объяснением морпеха: «…необходимо убедиться… мужчины использовали…» Послушайте лучше воспоминания одного из наших «афганцев».

«При выезде из Джелалабада, в местечке Самархеле, был обстрелян грузовик из окна небольшого магазинчика. С автоматами наперевес они заскочили в эту паршивую лавчонку и в задней, за прилавком, комнате обнаружили девушку-афганку и дверь во двор. Во дворе находились продавец кебаба и водонос-хазареец. За убитого расплатились сполна. В человека, оказывается, вмещается двадцать два кебаба, но последний нужно заталкивать шампуром, и только тогда человек с кебабом в горле умирает. А водоносу повезло, его сразу автоматной очередью убили. Но стреляла девушка, она пистолет, красивый такой, в трусы спрятала, стерва…»

Нетрудно представить участь этой афганки, если уж обыск производился у неё в трусах. Возможно, полового акта как такового в тот момент и не было. Ярость и без этого дала избыток адреналина. Но ведь кебабы можно забивать человеку шомполом не только в горло…

Я невольно при этом вспоминаю один документ времён Великой Отечественной. Немецкому лейтенанту пишет его приятель Эбальт:

«Куда проще было в Париже. Помнишь ли ты эти медовые дни? Русские оказались чертовками. Приходится связывать. Сперва эта возня мне нравилась, но теперь, когда я весь искусан и исцарапан, я поступаю проще - пистолет у виска, это охлаждает пыл. Недавно русская девчонка взорвала себя и обер-лейтенанта Гросса гранатой. Мы теперь раздеваем их донага, обыскиваем, а потом… После всего они бесследно исчезают».

То, что «русские оказались чертовками», оккупанты подметили сразу.

«Среди причин поражения фашистских войск на территории нашей страны (наряду с крепкими морозами) немецкие историки всерьёз называют девственность советских девушек. Захватчики были поражены, что почти все они оказывались невинными. Для фашистов это был показатель высоких моральных устоев общества.

Немцы уже прошли всю Европу (где множество податливых женщин легко удовлетворяли сексуальное влечение оккупантов) и поняли: покорить людей со стержнем, нравственно крепких будет не столь легко».

Не знаю, какими путями германское командование получало статистику о наличии девственности у жертв. Не то оно обязывало отчитываться солдат, не то этим занималась цензура военно-полевой почты, которая «шерстила» солдатские письма, после чего с немецкой аккуратностью составляла классификацию изнасилованных для вышестоящих органов имперского министра по делам оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга. Может быть, это были специальные команды, занятые исследованием девственности и темперамента будущих рабынь рейха (что вполне возможно, после создания фашистами магического общества «Туле» и целой системы исследовательских институтов «Ананербе», выводящих особую породу арийских пчёл, направляющих по всему миру экспедиции на поиски амулетов и языческих артефактов, и т. д.).

В любом случае - отвратительно.

Но со Второй мировой история массовых изнасилований на войне не закончилась. Там, где разгорался очередной вооружённый конфликт, будь то в Корее, во Вьетнаме, на Кубе, в Анголе, в Афганистане, в Югославии, военное насилие порождало насилие над женщинами.

В 1971 году наиболее печальную славу получили широкомасштабные изнасилования, имевшие место во время пакистанского вторжения в Бангладеш. Во время этого вооружённого конфликта пенджабцы изнасиловали от 200 000 до 300 000 женщин!

В конце 80-х - начале 90-х годов XX века разгорелась гражданская война в Судане. Чернокожее население нубийцев подверглось нападениям арабов-мусульман генерала Омара Хассана аль-Башира. Суданское правительство называло это борьбой с повстанцами.

Сопредседатель организации «Права Африки» Алекс де Ваал в те годы выступил с заявлением: «То, что терпят нубийцы, удивительно похоже на жестокое обхождение с чёрными рабами в Америке XIX века: принудительный труд, разбитые семьи, сексуальное принуждение».

Скорей всего, господин де Ваал выразился довольно мягко и дипломатично. О таком «сексуальном принуждении» можно судить на примере его жертвы, Абук Мару Кир, жительницы деревни Ньямлелл в Южном Судане. «Оставив после себя 80 трупов, солдаты согнали уцелевших жителей в колонну. Затем Абук с ужасом услышала крики своей сестры и других женщин, которых тащили в кусты. Вскоре взяли и её. После того как её изнасиловал третий человек, Абук потеряла сознание».

Чернокожих женщин и девушек правительственные солдаты превращали в наложниц. Любой ребёнок, рождённый от такого «брака», считался арабом. Одна 17-летняя нубийская девушка, бежавшая из рабства, рассказывала следователю из «Прав Африки», что её насиловали сто ночей (!) подряд.

Безжалостно обращались с женщинами в Кувейте и иракцы во время войны в Персидском заливе в 1990 году. По оценкам, здесь было изнасиловано более пяти тысяч женщин. Большинство жертв затем были выгнаны своими мужьями из дома.

Документально подтверждено, что наёмники с Ближнего Востока и Афганистана насиловали в Чечне женщин, так как местное население было для них чужим.

Солдаты насиловали не только стихийно, утоляя свою свирепость. В XX веке к изнасилованиям стали прибегать как к средству террора мирного населения.

Страшный след оставили после себя войска генерала Чан Кайши в 1927 году в Шанхае. Они получили приказ не только расправиться с бойцами коммунистической армии, но и изнасиловать и убить их женщин.

Французский обвинитель предъявил в Нюрнберге материалы о массовых изнасилованиях, которые применялись в качестве возмездия за операции французского Сопротивления. Это доказывает, что в некоторых случаях изнасилование применялось для достижения военно-политических целей.

И на Восточном фронте в годы Второй мировой войны «немецкие войска систематически осуществляли массовые казни мирных жителей, женщин насиловали, а их обнажённые изувеченные тела выставлялись на обозрение уцелевших горожан». Для устрашения.

При подходе к Сталинграду германские самолёты вместе с бомбами засыпали город листовками: «Сталинградские дамочки, готовьте ваши ямочки!»

В конце войны советские войска получили возможность обрушить на Германию свою ненависть.

Как писал Виктор Суворов в своём нашумевшем «Ледоколе»:

«Пьёт батальон горькую водку перед вступлением в бой. Хорошие новости: разрешили брать трофеи, грабить разрешили. Кричит комиссар. Охрип. Илью Эренбурга цитирует: сломим гордость надменного германского народа!

Смеются чёрные бушлаты: это каким же образом гордость ломать будем, поголовным изнасилованием?

Всего этого не было? (…)

Нет, это было! Правда, не в сорок первом году - в сорок пятом. Разрешили тогда советскому солдату грабить, назвав это термином „брать трофеи“. И „гордость немецкую ломать“ приказали…»

Я знаю, что многие относятся к книгам В. Суворова с изрядной долей скептицизма, и поэтому не злоупотребляю его цитированием. Но имеются многочисленные свидетельства нападения советских солдат в 1945 году на женщин в районах Восточной Германии, и прежде всего в Берлине, ставшем «городом женщин».

Фашистам можно и не верить. А вот очевидцам из числа освободителей не верить трудно.

«…У штаба свои заботы, бой продолжается. Но город разлагает солдат: трофеи, женщины, попойки.

Нам рассказывают, что командир дивизии полковник Смирнов собственноручно расстрелял одного лейтенанта, который из своих солдат образовал очередь к одной немке, лежавшей в подворотне…» (Описание ситуации в Алленштайне (Восточная Пруссия) после вступления Советской Армии в конце января 1945 г., сделанное Львом Копелевым.)

Что бы там ни говорили, а женская часть фашистской Германии в полной мере примерила на себя участь завоёванной нации.

Другой ветеран, прошедший войну от Курской дуги до Берлина, признаёт: «…Под обстрелом, в атаках у меня и мысли об этом не было. (…) А в Германии наш брат не церемонился. Кстати, немки и не сопротивлялись вовсе».

Череповецкий историк Валерий Вепринский отмечал:

«Когда наши войска вступили на территорию Германии, первое время командование негласно позволяло солдатам „утолять сексуальный голод“ - победителей не судят. Один знакомый признался мне, что он с другом проходил через пустую немецкую деревню, зашёл в дом - взять что-нибудь ценное из вещей и, обнаружив там старуху, изнасиловал её. Но вскоре вышел приказ о мародёрстве. „Мирное немецкое население не является нашим врагом“, - вело разъяснительную работу командование. И некий череповчанин, освободитель Европы от коричневой чумы, загремел в „Магадан, второй Сочи“ после того, как немецкая фрау сообщила в комендатуру о насилии…»

После приказа о мародёрстве осмелевшие немки стали приходить с заявлениями об изнасилованиях. Много было этих заявлений.

Это вело к новым трагедиям. Даже в мирное время факт изнасилования доказать непросто: опросы, экспертизы, свидетельства. А уж о чём можно говорить во время войны!

Возможно, многие из мести наводили напраслину на наших солдат.

Но лично для меня правдивее всего выглядят дневники немецких девушек, измученных страхом и уже далёких от всякой идеологии и пропаганды.

Дневниковые записи 17-летней жительницы Берлина Лили Г. о взятии Берлина с 15.04. по 10.05.1945 г.

«28.04. В наш дом попал уже четвёртый снаряд.

29.04. В наш дом уже около 20 попаданий. Готовить еду очень трудно из-за постоянной опасности для жизни, если выходить из подвала.

30.04. При попадании бомбы я была с фрау Берендт наверху на лестнице в подвале. Русские уже здесь. Они совершенно пьяные. Ночью насилуют. Меня нет, маму да. Некоторых по 5–20 раз.

1.05. Русские приходят и уходят. Все часы пропали. Лошади лежат во дворе на наших постелях. Подвал обвалился. Мы прячемся на Штубенраухштрассе, 33.

2.05. Первую ночь тихо. После ада мы оказались на небе. Плакали, когда нашли цветущую сирень во дворе. Все радиоприёмники подлежат сдаче.

3.05. Всё ещё на Штубенраухштрассе. Мне нельзя подходить к окнам, чтобы меня не увидели русские! Кругом, говорят, изнасилования.

4.05. Никаких вестей от отца на Дерффлингерштрассе.

5.05. Назад на Кайзераллее. Беспорядок!

6.05. В наш дом 21 попадание. Целый день наводили порядок и упаковывались. Ночью буря. От страха, что придут русские, я залезла под кровать. Но дом так дрожал от пробоин».

Но страшнее всего представляется участь женщин в гражданских войнах. В борьбе с внешним врагом соблюдается хоть какая-то ясность: там - чужие, им в руки лучше не попадаться, здесь - свои, которые защитят, не обидят. В условиях гражданской войны женщина, как правило, становится добычей обеих сторон.

В 1917 году большевики, опьянённые свободой, превратно истолковав её, явно перегнули палку со своими проектами национализации (или «социализации») женщин.

Вот документ, составленный 25 июня 1919 года в г. Екатеринодаре, после вступления в него белогвардейских частей.

«В г. Екатеринодаре большевики весною 1918 года издали декрет, напечатанный в „Известиях Совета“ и расклеенный на столбах, согласно коему девицы в возрасте от 16 до 25 лет подлежали „социализации“, причём желающим воспользоваться этим декретом надлежало обращаться в надлежащие революционные учреждения. Инициатором этой „социализации“ был комиссар по внутренним делам - Бронштейн. Он же выдавал и „мандаты“ на эту „социализацию“. Такие же мандаты выдавал подчинённый ему начальник большевистского конного отряда Кобзырев, главнокомандующий Иващев, а равно и другие советские власти, причём на мандатах ставилась печать штаба „революционных войск Северо-Кавказской Советской республики“. Мандаты выдавались как на имя красноармейцев, так и на имя советских начальствующих лиц, - например, на имя Карасеева, коменданта дворца, в коем проживал Бронштейн: по этому мандату предоставлялось право „социализации“ 10 девиц. Образец мандата:

Мандат. Предъявителю сего товарищу Карасееву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16-ти до 20 лет на кого укажет товарищ Карасеев.
(Главком Иващев.)

На основании таких мандатов красноармейцами было схвачено больше 60 девушек - молодых и красивых, главным образом из буржуазии и учениц местных учебных заведений. Некоторые из них были схвачены во время устроенной красноармейцами в Городском Саду облаву, причём четыре из них подверглись изнасилованию там же, в одном из домиков. Другие были отведены в числе около 25 душ во дворец Войскового Атамана к Бронштейну, а остальные в „Старокоммерческую“ гостиницу к Кобзыреву и в гостиницу „Бристоль“ к матросам, где они и подверглись изнасилованию. Некоторые из арестованных были засим освобождены - так была освобождена девушка, изнасилованная начальником большевистской уголовно-розыскной милиции Прокофьевым, другие же были уведены уходившими отрядами красноармейцев, и судьба их осталась невыясненной. Наконец, некоторые, после различного рода жестоких истязаний, были убиты и выброшены в реки Кубань и Карасунь. Так, напр., ученица 5-го класса одной из екатеринодарских гимназий подвергалась изнасилованию в течение двенадцати суток целою группою красноармейцев, затем большевики подвязали её к дереву и жгли огнём и, наконец, расстреляли.

Настоящий материал добыт Особой Комиссией с соблюдением требований Устава Уголовного Судопроизводства».

Впрочем, не отставала в этом отношении от большевиков и «белая гвардия».

Перефразируя известное высказывание, можно бы было сказать: «красные придут - насилуют, белые придут - тоже насилуют». (Например, молодых девушек из городов и ближайших деревень обычно приводили к стоявшему на железнодорожной станции поезду уже упоминавшегося мной атамана-генерала Анненкова, насиловали, а затем тут же расстреливали.)

Ещё одной формой изнасилования на войне являлась сексуальная эксплуатация женщин для нужд армии или в секс-индустрии.

Автор книги «Теневые стороны секса» Рой Эскапа писал о том, как в 1971 году пакистанские солдаты похищали и доставляли в штаб армии бенгальских девочек школьного возраста, их раздевали догола, чтобы они не могли скрыться бегством. Их также использовали для съёмок порнографических фильмов.

«Во время военных действий в Косово (1999 год) женщин отлавливали и насильно содержали в подпольных притонах. Их пользовали американские солдаты и бывшие боевики „Освободительной армии Косово“, а затем наложниц убивали и пускали „на органы“. Убивали аккуратно, чтобы эти самые органы не повредить. И „на иглу не сажали, и спиртного много не давали, чтобы печень и другие органы не попортить“, - говорит чудом спасшаяся девушка Вера К. Во время рейдов полиции накрывались такие невольничьи бордели. В лучах полицейских фонарей предстаёт страшная картина: в совершенно нечеловеческих условиях - по двое на узеньких койках и на несвежем белье, а то и просто на сдвинутых стульях, в крохотных обшарпанных комнатках за занавесками - содержатся „девочки“, давно уже на девочек непохожие. Пропитые, прокуренные, измученные, немытые, с пустыми глазами, всего боящиеся - они уже даже на органы не годятся. Такие отрабатывают своё и бесследно исчезают. Поняв, наконец, что теперь они могут выйти на свободу, одна из них говорит: „А зачем? Куда мне теперь такой? Будет только хуже… Лучше здесь умереть“. Голос, которым она это говорит, уже мёртвый».

Во время Второй мировой войны принудительная отправка женщин в публичные дома была в порядке вещей. «Война кормит войну». В этом случае она кормила себя женскими телами.

«В Витебске, например, полевой комендант приказал девушкам в возрасте от 14 до 25 лет явиться в комендатуру якобы для назначения на работу. На деле же самые молодые и привлекательные из них силой оружия были отправлены в дома терпимости».

«В городе Смоленске германское командование открыло для офицеров в одной из гостиниц публичный дом, в который загонялись сотни девушек и женщин; их тащили за руки, за волосы, безжалостно волокли по мостовой».

Учительница деревни Рождествено Трофимова рассказывает: «Всех наших женщин согнали в школу и устроили там публичный дом. Туда приходили офицеры и под страхом оружия насиловали женщин и девушек. 5 офицеров коллективно изнасиловали колхозницу Т. в присутствии двух её дочерей».

Жительница Бреста Г.Я. Пестружицкая рассказывала о событиях на стадионе «Спартак», куда было согнано местное население: «Каждую ночь на стадион врывались пьяные фашисты и насильно уводили молодых женщин. За две ночи немецкие солдаты увезли больше 70 женщин, которые потом бесследно исчезли…»

«В украинском селе Бородаевка Днепропетровской области фашисты изнасиловали поголовно всех женщин и девушек. В деревне Берёзовка Смоленской области пьяные немецкие солдаты изнасиловали и увели с собой всех женщин и девушек в возрасте от 16 до 30 лет».

«15-летнюю девочку Марию Щ., дочь колхозника из деревни Белый Раст, фашисты раздели догола и водили по улице, заходя во все дома, где находились немецкие солдаты».

Публичные дома для солдат охраны существовали при концлагерях. Женщины набирались только из числа заключённых.

И хотя условия содержания там были несколько лучше, но на самом деле это было лишь продолжением пытки. Обезумевшие от ежедневных казней солдаты вымещали свои психические отклонения на безмолвных, иноязычных узницах. И не было обычных для таких заведений вышибал и «мамок», готовых вступиться за истязаемую женщину. Такие публичные дома превращались в полигоны для всевозможных пороков, извращений и проявления комплексов.

Методами контрацепции не пользовались, как в борделях с обслуживающим персоналом из немок. Заключённые были дешёвым материалом. «При обнаружении беременности женщины немедленно уничтожались». Их заменяли новыми.

Один из самых страшных борделей был при женском концентрационном лагере Равенсбрюк. Средний «срок службы» составлял три недели. Считалось, что за это время женщина ни заболеть, ни забеременеть не успеет. А потом - газовая камера. За четыре года существования Равенсбрюка таким образом было умерщвлено более 4 тысяч женщин.

Закончить эту главу я бы хотел цитатой из книги Э. Ремарка «Искра жизни».

«- Нам нельзя думать о прошлом, Рут, - сказал он с лёгким налётом нетерпения в голосе. - Иначе как мы тогда вообще сможем жить?

Я и не думаю о прошлом.

Что же ты тогда плачешь?

Рут Холланд кулачками отёрла с глаз слёзы.

Хочешь знать, почему меня не отправили в газовую камеру? - спросила вдруг она.

Бухер смутно почувствовал, что сейчас откроется такое, о чём ему лучше бы не знать вовсе.

Ты не обязана мне об этом говорить, - сказал он поспешно. - Но можешь и сказать, если хочешь. Всё равно это ничего не меняет.

Это кое-что меняет. Мне было семнадцать. И я тогда ещё не была такая страшная, как сейчас. Именно поэтому меня и оставили в живых.

Да, - сказал Бухер, всё ещё ничего не понимая.

Он посмотрел на неё. Впервые он вдруг заметил, что глаза у неё серые и какие-то очень чистые, прозрачные. Прежде он никогда такого взгляда не видал у неё.

Ты не понимаешь, что это значит? - спросила она.

Меня оставили в живых, потому что им были нужны женщины. Молодые женщины для солдатни. И для украинцев тоже, которые вместе с немцами сражались. Теперь понял?

Бухер сидел, словно оглушённый. Рут не сводила с него глаз.

И они с тобой это делали? - спросил он наконец. Он не смотрел на неё.

Да. Они со мной это делали. - Она больше не плакала.

Это неправда.

Это правда.

Я не о том. Я о том, что ты же этого не хотела.

Из горла у неё исторгся горький смешок.

Тут нет разницы.

Теперь Бухер поднял на неё глаза. Казалось, в лице её погасло всякое выражение, но именно поэтому оно превратилось в такую маску боли, что он внезапно почувствовал и понял то, что прежде только услышал: она сказала правду. И он почувствовал, правда эта когтями раздирает ему нутро, но он пока что не хотел её признавать, в эту первую секунду он хотел лишь одного: чтобы в этом лице не было такой муки.

Это неправда, - сказал он. - Ты этого не хотела. Тебя там не было. Ты этого не делала.

Её взгляд вернулся из пустоты.

Это правда. И этого нельзя забыть.

Никому из нас не дано знать, что можно забыть, а что нельзя. Мы многое должны забыть. И многим…»

На мой взгляд, это лучший ответ на вопрос, нужен ли памятник изнасилованным женщинам.

Ниже привожу выдержки из разных книг (названий не помню, увы)

1. Наши прошлые соседи – дед с бабулей – поженились на войне. Она была медсестрой, спала, а он ее спящую изнасиловал. В процессе понял, что она была девственницей, побоялся ареста и предложил вступить брак: “все равно на тебе никто уже не женится”. Она испугалась, согласилась. Так он ей потом всю жизнь напоминал: “вот если бы я над тобой не сжалился, никто бы тебя не взял”.

2. Потом был Алленштайн и было ещё больше огня и больше смерти. Рядом с почтовым отделением он(Копелев) встретил женщину с забинтованной головой, которая крепко держала за руку молодую девушку со светлыми косичками, та плакала, ноги ребёнка были испачканы кровью... "Солдаты выгнали нас из дома", сказала она русскому офицеру, " они избили и изнасиловали нас, моей дочери только 13, её насиловали двое, а все остальные меня" Она просила, чтобы он помог ей найти её маленького сына. Другая женщина просила его, чтобы он застрелил её.

3. "Я помню, что творилось первые три дня после захвата Штеттина, все дороги были покрыты перьями от перин, на подходах к городу были поставлены плакаты – «Кровь за кровь!», а трупы гражданских тут и там не вызывали ни у кого удивления. Как будто монгольская орда прошла. А когда командованию стало ясно, что пришла пора срочно обуздать мстительный порыв передовых частей, тогда и появился приказ маршала Жукова - «За насилие и мародерство - отдавать под трибунал и расстреливать»…Затем появилась статья Александрова «Товарищ Эренбург упрощает», и командиры вместе с политработниками и трибунальцами смогли вернуть дисциплину в армейских частях."

4. "Они тыкали сюда, - объясняла красивая немка, задирая юбку, - всю ночь, и их было так много. Я была девушкой, - вздохнула она и заплакала. - Они мне испортили молодость. Среди них были старые, прыщавые, и все лезли на меня, все тыкали. Их было не меньше двадцати, да, да, - и залилась слезами".

"Они насиловали при мне мою дочь, - вставила бедная мать, - они могут еще прийти и снова насиловать мою девочку. - От этого снова все пришли в ужас, и горькое рыдание пронеслось из угла в угол подвала, куда привели меня хозяева. "Оставайся здесь, - вдруг бросилась ко мне девушка, - ты будешь со мной спать. Ты сможешь со мной делать все, что захочешь, но только ты один!" - пишет Гельфанд в своем дневнике.

5. "Никоим образом нельзя утверждать, что майор меня насилует, - пишет она. – Почему я это делаю? За бекон, сахар, свечи, мясные консервы? В какой-то степени я уверена, что так и есть. Но к тому же мне нравится майор, и чем меньше он хочет получить от меня как мужчина, тем больше он мне нравится как человек".

Многие из ее соседок заключали подобные сделки с победителями поверженного Берлина.

6. "Неожиданно на нашей улице появились танки, повсюду лежали тела русских и немецких солдат, - вспоминает она. – Я помню ужасающий протяжный звук падающих русских бомб. Мы называли их Stalinorgels ("сталинские органы")".

Как-то раз в перерыве между бомбежками Ингеборг вылезла из подвала и побежала наверх за веревкой, которую она приспособила под фитиль для лампы.

"Неожиданно я увидела двух русских, направивших на меня пистолеты, - говорит она. – Один из них заставил меня раздеться и изнасиловал меня. Потом они поменялись местами, и меня изнасиловал другой. Я думала, что умру, что они меня убьют".